Gurulev - Rosstan

– Теперь ты стреляй.

– Все втроем, – снова одними губами сказал Касьян.

Три выстрела слились почти в один. Птицы тотчас сорвались с голой вершины, но одна из них, перевертываясь в воздухе, врезалась в снег. Петр, не разбирая дороги, напролом через замерзшие кусты кинулся к деревьям. Следом – Ольга.

На выстрелы прибежали собаки. Раскрыв пасти, они тяжело прыгали, проваливались в сыпучий снег, обгоняли людей.

– Назад! Карамка, назад!

Петр поднял убитого косача, а Ольга отшвырнула ногой молодую собачонку, которая, азартно взвизгивая, прыгала вокруг парня, стараясь вцепиться в бок птицы.

Подошел Касьян. Прикинул птицу на руке.

– На варево хватит. Ну, а теперь пора к нашим на след выходить.

Одолев ерники, вышли в чистый кедровник и снова стали на лыжи. Солнце рыже просвечивало из-за верхушек деревьев и клонилось к западу, и Касьян решил спешить. Пока догоняли своих, Петр взмок и теперь просился сесть отдохнуть, но Касьян строго сказал, что садиться сейчас ни в коем разе нельзя и надо хоть как, но идти.

– Да тут уж близко совсем, – сообщил он успокоительно. – Километр, не больше. Озеро-то, вот оно уже.

Вскоре увидели зимовье. Оно спряталось в снегу у самого края леса на небольшом мысочке. Над зимовьем – слабая полоска синего дыма.

– Кто бы это мог быть? – Касьян, шедший теперь впереди, остановился и подождал, когда поравняется с ним Алексей. – Из Чанинги кто ушел в эту сторону?

– Никто не уходил. Затесовы, что тот, что другой, дома. Да и следы бы увидели. А то ведь никаких следов не пересекали.

Когда подошли ближе – удивились еще больше: следы крутятся только у самого зимовья и не отходят они дальше чем на десять метров. Самая набитая тропка – к поленнице дров, которую заготовили Касьян с Алексеем еще прошлой весной. Поленница была большая, а теперь от нее осталось всего ничего. В наметанных с заветренной стороны сугробинах ямины – брали отсюда, видно, снег для воды.

Алексей снял с плеча ружье.

– Неладно что-то.

Касьян сделал крадущийся шаг вперед, но в этот момент заскрипела дверь зимовья. В дверном проеме человек. Черный, заросший щетиной. Человек сказал хрипло:

– Я знал, что вы все равно придете.

На человека смотрели с изумлением.

– Не узнаете меня, что ли?

Семен шагнул вперед, словно не доверяя себе, дотронулся до одежды мужика, посмотрел пристально.

– Ты, Степан?

На лицо Степана наползла улыбка.

– Признал, значит.

– Признал. А о тебе в Беренчее уж беспокоиться начали.

Теперь Касьян признал мужика. Видел его раз или два в Беренчее.

– Да как ты сюда попал?

– Куда сюда? Место как это называется? – Степан смотрит напряженно. – У меня ведь мозги чуть в сторону не съехали – пытался понять, где нахожусь.

– Отсюда до Чанинги ходу часа три. А это озеро Круглое.

– Вон ведь куда упорол. Блудил я.

– Понятно, – соглашается Касьян. – В зимовье пошли.

В зимовье, на розовой от жары печке, кипел чайник…

– Хлеб у вас есть? Заголодал. – Степан показал на пустой стол.

Алексей занес в тепло мешок, достал круглую булку. Ножом отвалил большой ломоть.

Степан торопливо налил в кружку кипятку, схватил ломоть. Тут уж не до разговоров. Степан старается есть без жадности, аккуратно, но он не может совладать с собой, чавкает, давится.

На Степана смотрят с жалостью.

Степан в тайге, можно сказать, человек новый. Приехал из города в прошлом году и поселился в Беренчее. Поговаривали, что в городе, на заводе, Степан в уважении у начальства ходил. И в трудовой книжке благодарности записаны, а похвальные листы имеет. И квартира была у Степана не чета деревенской: паровое отопление, водопровод. По мнению многих, новосел глупость сделал: в городе и магазины, и кино, и люди всегда как на праздник вдеты. Надо поехать – сел на трамвай и за три копейки в другой конец города уехал. Часы на производстве отработал – иди домой, ложись на диван, смотри телевизор, и никто тебе слова не скажет.

А Степан одно твердит: в тайгу хотелось, поохотиться всласть.

– Дед у меня охотником был. А отец в город уехал. Я уж в городе родился. Но, видно, осталось что-то во мне дедовское. Всю жизнь думал в охотники податься. – Так Степан объяснил свой приезд.

Первую осень Степан, можно сказать, ничего не добыл. Собак добрых не было: потому как никто хорошую собаку не продаст. И не столько заработал, сколько обносился. Камусы да олочи и то ему надо было купить. Шить олочи, одежду – опять людей проси: жена не умеет. Лося на мясо искать – опять собаки нужны и еще, самое главное, умение. Зиму и лето кое-как перебился. Глухарей стрелял, рыбу ловил. Но это достатка в дом не принесет.

К нынешней осени вроде приготовился. Щенят от хороших собак взял, подрастил. Но от собак-первоосенок пользы тоже немного. В октябре ушел Степан с двумя охотниками из Беренчея – Федькой и Иваном Макарычем. Спарщики уже две педели как из тайги, а новосел остался.

Степан ест, а Касьян смотрит на темное лицо мужика, старательно курит. Постепенно в глазах Степана тухнет голодный блеск.

– Как ты один осмелился охотиться, Степан?

– А что мне оставалось делать? Этой осенью все на карту поставил. Думал: добуду что-нибудь – останусь в Беренчее. Нет – вернусь в город. И не ленился вроде. Не позднее спарщиков вставал. Но они десять белок добудут, а я две. Они соболя принесут, а я снова две белки. Вот и решил остаться. Иван Макарыч своих собак дал. Спарщики хорошо добыли, им домой хочется. Мне тоже домой хочется, а нельзя.

Степан говорит медленно, глухо, словно для себя, но видно, что он сдерживается, не дает воли обиде.

– Ну, правда, в первые дни, как мужики ушли, славно стало получаться: иногда чуть не до полуночи белок обдирал. На третий день соболя собаки загнали. Совсем весело стало. Думаю – пошли дела.

Ольга тем временем ужин сварила, налила дымящееся варево в большую общую миску, позвала всех к столу.

Степан ест и успевает рассказывать:

– А потом заненастило, снег повалил. Собакам трудно стало работать – снег глубокий. Шарик Ивана Макарыча не пошел со мной промышлять. А затем в деревню убежал и других собак увел. Понятно: не хозяин я ему. Два моих песика остались. Их-то я ведь из рук выкормил.

Сумерки густо набились в зимовье. Пришлось зажечь жирничек. Дверку печки открыли – все светлее будет.

– Не видел я что-то твоих собак, – подал голос из темного угла Семен. – Где они?

– Сейчас все расскажу. Потом, когда непогода кончилась, думаю: схожу на соседний хребет. Там-то и подкараулило несчастье. На хребте мои песики след соболя взяли. Подучились около собак Ивана Макарыча. Долго гнали, чуть не до вечера. А все равно идти надо. Возвращаться пустым никак нельзя. Соболишка вроде как с хитрецой оказался. Проложил след около выворотня, а под выворотнем – берлога. Песики след бросили и к берлоге… Тут и я подбежал.