Gurulev - Rosstan

– У тебя собаки молодые, случись что – оробеть могут. А Карам всегда оборонит-выручит. Проверено.

Касьян с Алексеем дружат по-соседски. Хоть и разный у них возраст, а дружат. Если есть мясо в одном доме – значит, и в другом есть. И Касьяну в доме Коробовых всегда рады.

– А я к тебе собирался пойти, – встретил Касьяна Алексей. – Хорошо, что ты сам пришел.

– В избе у Коробовых просторно, чисто. На стене висят белые рога громадного лося, того, что свалил Алексей в прошлом году. Над кроватями вместо ковров прибиты шкуры лосей. Только над кроватью Ольги дорогой ковер ручной работы.

Жена Алексея отложила в сторону шитье, тяжело, на рыхлых ногах поспешила к печке.

– Садитесь к столу, чаем поить вас буду. С твоим хлебом.

– А я тебя на рыбалку хочу сбивать. – Алексей потянул гостя к столу.

– Давай. И сбивать меня нечего: сам про рыбалку подумываю. Только поедем через недельку. Семен, понимаешь, приедет. Просил с ним на Круглое озеро сбегать.

– Через неделю – так через неделю, – легко согласился Алексей, – А я за эти дни сена привезу.

Раскрасневшаяся с мороза, в избу влетела Ольга с Касьяновым Сашкой на руках.

– Здравствуй, красавица, – ответил Касьян на приветствие девушки и вдруг увидел, что Ольга и впрямь красавица. И еще Касьян почувствовал грусть, которая неизвестно какими путями прихлынула к его душе. Грусть не за себя, скорее за Ольгу: кому ей в Чанинге красоту свою показать, кого обрадовать своей красотой, кому отдать эту красоту?

Гость из Беренчея приехал раньше, чем обещал. Да не гость, а гости.

Касьян снова тогда сидел у Коробовых, вел неторопливые разговоры, курил махорку. За окном предупреждающе залаяли собаки.

– Чего это они дурят?

Касьян потянулся к заледеневшему окну.

– Едет кто-то, паря.

Гости в Чанинге бывают редко. Новый человек – событие. Мужики быстро оделись, вышли за ворота. Собаки лаяли еще громче, азартнее, сгрудились вокруг людей.

По речке двигалась черная точка. Снег слепит, и не поймешь, вершим кто едет или в санях.

Ольга выбежала за ворота без шубейки, и Алексей строго сказал дочери:

– Сбегай оденься, а то не заметишь, как в сосульку превратишься. Холод.

Когда Ольга вернулась, можно было уже разглядеть, что едут двое, в санях.

– Кому бы это быть?

– Промхозовское начальство, кому еще?

– Братуха, может, но рано еще, – вслух размышлял Касьян. – Через неделю только обещал.

Собаки кинулись с крутого бугра на лед реки навстречу саням. Они покрутились около лошадей и прямо снежной целиной, проваливаясь чуть ли не по грудь, вернулись к домам. Лаять они перестали, а некоторые дружелюбно виляли хвостами.

– Свои, – убежденно сказал Алексей.

Седоки соскочили с саней, пошли рядом. Одного из приезжих признали издалека: старший брат Касьяна – Семен. Другой – в длиннополой оленьей дохе – Алексею не знакомый, но Касьян сказал:

– Да это Петро. Городской парень в Беренчей переехал, охотником решил стать.

– Здорово! Не ждали гостей? – закричал Семен еще издали. Он сбрасывает лохматую рукавицу, идет к встречающим с протянутой для приветствия рукой. Здороваясь с Петром, Касьян сказал дружески:

– Ты на корреспондента похож. Фотоаппарат на шею повесил.

– Он всю дорогу щелкал своей игрушкой, – сказал Семен, отдирая с усов ледышки. – И вчера, пока ехали до ключа – мы на ключе ночевали, – и седни. Руки морозит, а снимает.

– Места уж очень красивые. Не удержишься.

– Молодец, что приехал, – похвалил парня Касьян.

От изб с любопытством глядят люди: кто приехал, к кому? Через заплот завистливо Затесиха поглядывает. Сам Затесов за ворота вышел. От другого дома другой Затесов, однофамилец и недруг первого, смотрит. Из окон смотрят белые, расплывчатые – обледенели окна – неясные лица.

С крыльца Катя кричит:

– Чего людей морозишь? Веди скорее в дом.

– И верно, – Касьян взял лошадь под уздцы, – пойдемте в тепло. А ты, Алексей, заходи с гостями посидеть, поговорить.

Касьян гостям коня распрягать не позволил, сам занялся.

– Вы же с дороги, пристали.

Петр со двора не уходит, ждет хозяина. Ему, видно, здесь все ново, интересно: орава веселых собак, крутящихся вокруг саней, шкуры, прибитые к стене дома с наветренной стороны, связка сизоватых капканов.

Касьяну хоть и приятен интерес гостя, но он и его в избу прогнал.

– Иди, иди, отдыхай.

Петр старательно обмел голиком снег с валенок, сбросил в холодных сенях доху, прошел в избу.

Катя быстро сгоношила стол: гости с дороги.

– Может, строганинки? – спрашивает Касьян Петра.

– Не ел никогда. – Петр посматривает солнечно.

– Тащи, – командует Семен.

Касьян выскакивает из-за стола, возвращается с улицы с большим куском мерзлого мяса.

Сохатина.

– А ты знаешь, – поучает Семен новичка, – дикое мясо самое легкое. Ешь его сколько хочешь – тяжело не будет.

Касьян широким ножом гонит по мясу красную стружку.

– Вот и строганина. Соль, перец – и ешь.

– А с выпивкой еще вкуснее, – громко смеется Семен.

– А ты, братуха, наливай. Видишь, мне некогда.

Спать легли поздно. Ехать на озеро решили завтра, не откладывая. Касьян хотел отложить рыбалку еще на день, но Семен неожиданно заупрямился:

– Если бы ты знал, сколько я об этой рыбалке думаю, не стал бы отговаривать.

– Так переезжай сюда и хоть каждый день рыбачь.

– Что я, дурак, – пьяно ответил Семен.

– А я, значит, этот самый, меня, значит, в детстве на голову роняли? – обиделся Касьян.

– Спать давайте, полуночники.

Касьян лежит в темноте, заснуть не может. Да и не хочет. В окно остро смотрят звезды, слышно, как за стеной шуршит сухой снег. Хорошо лежать Касьяну, мирно, но только вместе с тем глубоко в душе шевелится маленький лохматый комочек – обида. И не поймешь, отчего обида. Все вроде есть: и дом, и дети, и охотничья удача. Но будто обманули в чем-то его, Касьяна, обошли. Кто обошел, в чем обошел? А может, от делов Семена шевелится этот лохматый комочек?

На озеро вышли поздно, уже по обогреву.

Все равно сегодня сети бы нам не поставить, – объяснил Касьян. – Так чего ради утром по самому морозу бежать? А Петро так, к примеру, совсем к морозу должен быть непривычный.

Петр с фотоаппаратом не расстается. Все фотографирует подряд: лошадей, на которых навьючен груз, собак, мужиков, мужиков с собаками, заснеженные деревья.

– Пленку тебе не жалко портить? – спросил Касьян.

– Да кадры же интересные. А пленки хватит.

– Тогда мне карточки, может, сделаешь? Сашку особо хочется снять. Потом бы ему лет через пятнадцать показать: смотри, мол, какой ты был.

Петр рад Касьяну приятное сделать.

– Непременно Сашку сфотографирую и вышлю.

– А чего, Алексей, я твоей помощницы не вижу? – Касьян легонько толкает приятеля в бок.