Chinenkov - Po tu storonu

– Хорошо, может быть, – согласился Кузьма. – Вот только где его искать, если он жив ещё, конечно.

– Он в подвале, – ответила Урсула, переходя на шёпот. – Его держат в клетке. Солдат, которому приказали заменить меня в столовой, утром, в обед, и вечером берёт по одной порции, чтобы накормить кото-то. И этим человеком может быть только мой босс!

– Да-а-а, остаётся только бежать, другого выхода нет, – согласился Кузьма. – Но у меня будет одно условие. Мы должны захватить с собой молодого человека, которого зовут Дмитрий Шмелёв!

– Кого? – удивилась девушка. – Может быть, тогда ещё профессора Мавлюдова с собой прихватим?

– Нет, его мы точно брать не будем, – усмехнулся Кузьма. – Ему самое место в этом логове, вот и пусть он здесь остаётся, ублюдок.

Когда они вышли из кузницы, на улице стемнело. Вокруг никого не было видно, даже лучи прожекторов не скользили по двору.

– Хорошо хоть собаками фрицы не обзавелись, – прошептал Кузьма.

– Боммер собак на дух не переносит, – прошептала Урсула, напряжённо вглядываясь в темноту. – Их лай его раздражает.

– Давай поспешим, пока на стенах прожекторы не включили, – поторопил её Кузьма. – Тогда светлее, чем днём, будет…

Они пересекли двор незамеченными и остановились, когда до входа в подвал осталось несколько метров.

«Как плохо, что не воспользовались проходом в кузнице, – с сожалением подумал Кузьма. – Я на радостях и не поинтересовался, как его открывать, когда Митрофан приходил ко мне “в гости” с моим сыном…»

Воспоминание о Дмитрии согрело душу, и Кузьма воспрянул духом. Он уже не думал об опасности и безрассудности затеи.

– Иди за мной! – услышал он шёпот Урсулы.

Они приблизились к двери подвала и, увидев часового, метнулись к стене.

– Что это? – прошептала в замешательстве девушка. – Раньше никогда часовых не ставили.

– Раз мы здесь, то делать ничего не остаётся, – прошептал Кузьма. – Может быть, он и хороший человек, но…

Он бесшумно подкрался к часовому, схватил его за горло, сдавил и отшвырнул в сторону бездыханное тело.

И тут он услышал крик Урсулы: девушку схватили вдруг появившиеся откуда-то из темноты два солдата. Ещё около десятка окружили Кузьму. Тогда он понял, что капкан сработал, и в это время к нему подошёл Мартин Боммер.

– Ну вот, никому доверять нельзя! – воскликнул он. – Тебе-то чего в своей кузнице не сиделось, полковник? Тебя кормили, поили, не обижали, а ты? Тоже примкнул к заговорщикам? Теперь за убийство немецкого солдата отвечать придётся, а жаль… Ты очень хороший был кузнец!

– Вижу, ты уже успел приговорить меня и похоронить, – осклабился Кузьма. – А я пока жив ещё.

– Вот именно, «пока»! – подчеркнул с усмешкой Боммер. – А сейчас милости прошу на новое «место жительства», полковник! Я на досуге подумаю, какой казни предать тебя, лютой или умеренной…

Он сделал знак рукой державшим Кузьму солдатам, и они повели его в подвал.

– Только смотрите у меня, силу не применять! – крикнул он вдогонку. – Посадить на цепь и охранять. Пока ещё он мне нужен живой.

Когда солдаты, заломив ему за спину руки, спускали Кузьму по лестнице в подвал, за его спиной раздавались крики Урсулы, молящей о пощаде, милосердии, и… Послышался голос Боммера, он лишь смеялся в ответ.

*

Дон Диего, томясь в одиночестве, дошёл до такой степени душевного упадка, что не мог даже злиться. Резкая смена обстановки сильно удручала его.

Прикованный за ногу к стене большой тяжёлой цепью, дон Диего сидел за столиком, уронив голову на руки. Нет, он не мучился сознанием поражения – просто смертельно устал.

Скрипнула дверь подвала, но дон Диего даже не пошевелился. «Наверное, жратву несут, – подумал он пренебрежительно. – А что, цепному псу пора дать жрачку, иначе он озлобится и, при первом же удобном случае, чего доброго, покусает хозяина. А что, я бы с удовольствием покусал этого скота Боммера. Надо же, он приковал меня цепью к стене! Боится, что я сбегу? Правильно делает, что боится…»

К решётке подошёл солдат:

– Подойди к двери и поставь передо мной ногу!

– Чего ради? – приподняв голову, поинтересовался дон Диего.

– Делай что сказано!

Решив не спорить и не задираться, дон Диего, гремя цепью, приблизился к решётке.

Солдат присел, протянул руки и, отомкнув замок на его ноге, снял цепь.

– И что теперь? – полюбопытствовал дон Диего. – Меня отпускают? Я могу считать себя свободным?

– Тебя переводят в другое помещение, – нехотя пояснил солдат.

– И где оно? – насторожился дон Диего.

– Молчать! Больше ни слова! – открывая дверь, приказал часовой. – Следуй за мной!

Пожав плечами, дон Диего пошёл следом за солдатом. Но не успели они сделать несколько шагов, как дверь подвала с грохотом распахнулась.

«Ну вот, уже ведут сажать на цепь другого пса, – подумал он уныло. – А куда же поместят меня? Где мне подыскал “надёжное место” господин Боммер?»

Когда они поравнялись с лестницей, двое солдат уже свели по ней вниз другого узника. Конвоировавший дона Диего солдат посторонился, пропуская их. Дон Диего сделал то же самое. И вдруг…

«Вот тебе раз, да ведь это же Кузьма, – ужаснулся он, увидев Малова. – Его-то чего в подвал прячут?!»

– Шнель, шнель! – прикрикнул конвоир. – Нечего пялиться, ты рядом с ним будешь…

И действительно, сделав ещё несколько шагов, солдат приказал дону Диего остановиться и загремел связкой ключей.

«Ах, вот куда меня решили поместить? – подумал дон Диего, глядя на дверь, которую открывал конвоир. – Комната пыток как раз способна поднять мне настроение! Ох, и пожалеешь ты, господин Боммер, что поместил меня сюда! Я буду не я, если ты не пожалеешь об этом, гад!»

8

Эксперимент по замораживанию лётчиков начали сразу же после завтрака. Троих асов поместили в морозильную камеру и включили её.

– Как они там? – спросил Боммер у ассистента, наблюдавшего за поведением испытуемых через иллюминатор.

– Ведут себя смирно, – ответил тот. – Сидят и о чём-то переговариваются.

– Какая температура в камере? – задал, видимо, больше всего тревоживший его вопрос Боммер.

– Минус пятьдесят, – ответил ассистент. – Запланированный максимум на сегодня минус восемьдесят. Не много ли на первый раз, как вы считаете?

– Подумаешь, каких-то минус пятьдесят, – усмехнулся находящийся рядом Мавлюдов. – У нас в Сибири такой мороз и морозом не называют. Так себе морозец…

– А ты не остри тут! – завёлся с пол-оборота Боммер. – Ишь ты, «сибиряк незамерзаемый» выискался? Я бывал в Сибири и не чувствовал себя комфортно уже при сорокаградусном морозе!

– Это потому, что вы не «сибирских кровей», – поджав обиженно губы, пробубнил Мавлюдов. – Чтобы жить, не замечая крепких морозов, надо в Сибири родиться!