Юрий Семецкий - Душа в тротиловом эквиваленте

- Глаза имеете, но слепы, - чуть позже сокрушался пахнущий дымом и гарью отец Гервасий.

Его только что, чуть не под руки, привели от дороги, где он отпевал безвинные души служивых и, взяв на себя не по чину, анафемствовал начальствующих.

Чуть отогревшись, батюшка обвел сидящих рядом укоризненным взглядом, и вновь повторил:

-Смотрите, и не видите. Какие, к нечистому духу штурмовики над Литвиновкой?! Драконы то были, огнем рыкающие. Призвал их отрок босой, а вам ворожея глаза отвела. Слепы вы, дети мои. А я слушал голоса хрустальные в высях горних.

- А и ладно, - благодушно ответили батюшке мужики, протягивая до краев наполненный стакан.

- Пусть будут драконы, батюшка. Чего уж там. Животина, видать, в хозяйстве полезная, особенно если вспомнить, что они под крылышками тащат. Это ж надо, земля в стекло местами сплавилась!

- А ведь и вправду, что-то тут не так, - задумчиво потирая ладонью щеку, вдруг произнес Попов.

- Не видел я за всю войну такого, чтобы стена огня вместо разрывов вставала. Снега-то на поле, и крошки не найдешь. После обыкновенных бомбежек, помню, по-другому бывает. Фонтанов земли нет, осколками ничего не посечено, больше сожжено да раздавлено. И возьмите в рассуждение вот еще что: служивых будто кто за ноги из окопов выдирал. Блиндаж, что они всю ночь рыли, и вообще, как старый носок наизнанку вывернут. Сначала думал, огнеметы под плоскостями кто приспособил, но теперь понимаю, не могло такого быть. По-другому огнемет работает, и запах от него совсем другой.

- И правда, - призадумались мужички.

Откуда им было знать про особенности воздействия термобарических боеприпасов на живую силу противника? В прошлую войну такого не было.

- Скептики и маловеры! - вновь зарокотал в низкой горнице бас обученного риторике человека. Изрядно охмелевший отче набрал в грудь воздуха, и распространяя запах свекольного самогона, продолжил:

- Истинно говорю вам! Спустился с небес архистратиг Михаил и крылатое его воинство! Спас гость животы наши от смерти и поругания, а дома и пожитки - от геены огненной. Пошел он босой и безоружный навстречу смерти неминуемой, но разверзлось небо над головами слуг Нечистого, Лжеца и Отца Лжи! Вы же, как дети неразумные или фарисеи древние, уверовать без того, чтобы перстами Спасителю в раны не влезть, не способны!

На всякий случай, Гервасию налили еще. Возражать как-то не хотелось. Разговор затих сам собой. Многие из повоевавших помнили, как приходилось, скрипя зубами, бесплодно ждать поддержки с воздуха.

Вот так, в тревожной тишине, пропитанной запахом самосада, пока взрослые и битые жизнью люди понемногу отходили от пережитого, и родилась легенда о вернувшемся с небес защитнике малых сих.

Те, кто по долгу службы держал в руках штурвал, молчали, будучи связанными Присягой. А люди, принимающие решения, просто пожали плечами, прикинули идеологические последствия и психологический эффект, и появилось мнение: распространению легенды не препятствовать.

.

.

.

.

22 декабря 1952 года.

- Что ж ты творишь, честной отче?! - жестко спросил я наутро Гервасия, улучив минуту, когда рядом с ним никого не было. И добавил:

- Зачем химеру в мозги людям пустил? В мире и без того сказок, что блох на собаке, так ты еще одну сотворил. Да ловко как! Понимаешь ведь, как на самом деле все было.

- Вера надеждой крепится, - слегка побледнев, но без тени смущения ответил молодой батюшка. - А надежду молва питает. И сказано было: нет рук у Бога, кроме наших. Вот я и подумал...

- Ох, ты и конъюнктурщик! Использовать боеприпасы объемного взрыва для иллюстрации темы о Божьем промысле, это уметь надо.

- Я таков же, как и любой философ. По мере слабых сил своих стараюсь растолковывать все виденное к вящей славе Его, - прозвучал ответ.

- Философы думают не о сиюминутной выгоде, как ты, - заметил я.

- Ой ли? А ведомы ли тебе имена Платона и Заратустры? - поинтересовался отец Гервасий.

- Читал немного.

- Вот то-то и оно, что немного, и не их, а про них. Это как Русланову слушать по телефону, да еще и в исполнении соседа Рабиновича, - невесело пошутил священник.

- Интересное дело. Эту же шутку я слыхал про 'Битлз', но исполнителем был все тот же вечный Рабинович. Он что, напевает людям хиты со времен Атлантиды? - подумал я. Но вслух произнес иное:

- Что ж, рассказывайте, батюшка.

- Все философы, как черт от ладана, бегут от самой главной мысли, высказанной Платоном: физический мир является лишь искаженным отражением истинного мира нефизических идей, находящегося в нематериальном плане.

- Почему, интересно?

- Да всего лишь потому, что Платон, высказав сию мысль, просто-напросто отменил философию как таковую. По крайней мере, отказал ей в научности.

- А можно пояснить чуть подробнее?

- Конечно. Размышляя об искаженном отражении внешнего мира, человек неминуемо получает очередную химеру как итог своих размышлений. Философы данный казус прекрасно понимают, потому работы Платона замалчиваются или упоминаются лишь вскользь. Чаще всего, его упоминают как автора теории перевоплощения душ.

- Странно, часто они сами заявляют о непознаваемости мира.

- Это происходит у них неосознанно, неодолимым наитием. Скрыть Истину человеку немыслимо, даже если коснулся лишь края ее.

- Так что о Заратустре? Его я совсем не читал. Разве что, проглядывал по диагонали Ницше: 'Так говорил Заратустра'. Но там такая хрень...

- И опять Рабинович по телефону поет за Шаляпина, - расстроился батюшка.

- Дался вам тот Рабинович, лучше про Заратустру расскажите, как там и что!

- Извольте. Но начну я вот с чего: как только появилась философия, неясным образом изменилось сознание человека. Притчи сменились логическими доводами, а вместо богов, духов, сил стихии возникли отвлеченные понятия, ранее персонифицированные. Люди вдруг стали думать по-другому!

Историки тщатся доказать, что причины - не в Боге, а в быту и политике.

- И как, удачно, или все бредят?

- Больше похоже на второе. Берут, понимаете ли, древних греков, объявляют их первыми философами и объясняют возникновение философии распадом родоплеменных связей.

- Между тем, семьи у людей есть, да и родня - у каждого. Родоплеменные связи - вечны.

- Именно, молодой человек. Ой, вы не обижаетесь, что я вас так?

- Да нет, наоборот - внимаю.

- Так вот, как Вы правильно заметили, родоплеменные связи - вечны, потому если бы мы дожидались их распада...

- То философии и по сей день бы не было.

- Это я и хотел сказать. Заметьте, что Заратустра жил задолго до древних греков, и в Иране тогда ничего не распадалось.

- Да и после - тоже.

- И в силу того, что сам факт его существования опровергает существующие теории...