Юрий Семецкий - Poor men's judge [СИ]

Меня спросили:

— Значит, вы осмеливаетесь утверждать, что все совпадения дат, имен и географических названий случайны?

До того момента, как прозвучал вопрос, гостиная была буквально затоплена тяжелым, рвущим душу молчанием. Дрова в камине почти прогорели, отблески от рубинового мерцания углей на старинном, вручную полированном хрустале напоминали о готовых сорваться с лезвия каплях крови.

Баюкая в ладонях суженную кверху коньячную рюмку и не спеша согревая теплом ладоней напиток, впитавший соки нашей обильно политой кровью земли, я ответил:

— Запомните — это фэнтези, — здорово охрипнув, я уже был совсем не рад, что гости упросили рассказать эту историю.

Я говорил им тогда, повторю Вам, читатели, сейчас: — Иная реальность, иное пространство, иные люди.

— Но все-таки люди. Такие же, как мы, — упрямо заметил тогда один из гостей.

С ним пришлось согласиться.

— Да, — прохрипел я, — люди.

Говорить было тяжело, но не сказать было нельзя.

— В главном мы похожи. И все-таки, запомните: это не призыв, не агитация, не памфлет. Просто честная реконструкция того, что имело место быть, но случилось крайне далеко от нас. Очень далеко… Всем, кто прочтет, следует иметь в виду, что он читает фэнтези.

Село замерло от удушливой, совсем нехарактерной для ранней весны в предгорьях жары. Загребая пыль стоптанными форменными туфлями, одышливо отдуваясь, по улицам ходил участковый из местных.

Он здорово разжирел на спокойной и необременительной службе. Тяжелое, с присвистом дыхание, лицо, покрывшееся красными пятнами, суетливые, порывистые движения — все выдавало, что служивый спешит. Как ни странно, его интересовало только одно: на месте ли зарегистрированное оружие.

За день до того на доске объявлений возле клуба появилось распоряжение районной администрации: все имеющееся оружие — сдать! Чтобы требование дошло до всех — продублировали через громкоговорители, установленные на полноприводном микроавтобусе, на котором не спеша, методично, от дома к дому, перемещались милицейские чины, сопровождаемые парой непонятных, заросших щетиной до глаз субъектов в камуфляже. На рукавах у абреков болтались красные повязки с облупившиеся надписью белой нитрокраской: дружинник. Вероятно, ничего более подходящего в клубе не нашлось.

Четверка приезжих сноровисто собирала охотничье оружие, оставляя хозяевам заранее заготовленные казенные бланки с бледно-синей неразборчивой печатью. Там, черным по белому, было написано, что изъятое оружие будет возвращено владельцам в месячный срок или даже раньше. А за утерянное — выплачена достойная компенсация.

В пахнущем потом и соляркой салоне микроавтобуса понемногу набиралась внушающая уважение куча оружия и коробок с патронами. Народ в предгорьях хоть и законопослушный, но основательный, да и охота в тех краях неплоха. Потому, из некоторых домов выносили по три-четыре ствола. Среди них были нередки охотничьи карабины, мало чем отличающиеся от боевых винтовок.

Поворачивая в очередной проулок, заросший до глаз бородой мужчина встретился взглядом со стоящим у калитки парнем. Неприметным, в общем-то парнем, среднего роста с совершенно обычным лицом. Однако, внутри гордого сына гор что-то екнуло, и в сердце поселилось холодное предчувствие беды.

Нохчи — известный всем позор Северного Кавказа. Благородные горские обычаи и полные достоинства адаты — это не о них. Подлый, вынужден признать, народец. Издревле, изначально подлый. Потомственные активные пособники фашистов, сволочи и мерзавцы, ненавидящие всех, кто не из их тейпа.

И тем не менее… Как и любому зверю, в чутье на опасность этим животным отказать невозможно.

Водитель микроавтобуса ничего своим спутникам не сказал. Ему было даже несколько неловко. За предчувствие было стыдно. Хотя бы потому, что безоружный паренек совершенно не выдающихся внешних качеств ничем и никому не мог угрожать. Тем более, стягивающимся к станице боевикам, заранее вычеркнувшим из жизни всех русских Автономии.

Человека, с которым водитель автобуса и по совместительству, будущий покойник повстречался взглядом, звали (да и сейчас зовут) — Виктор. О нем я и буду вам рассказывать, дорогие читатели.

Но это — чуть позже. Пока лишь скажу, что обменявшись взглядами с горцем, Виктор осторожно вдохнул вдруг ставшим горьким воздух и поспешил к дому.

Древние, чтобы показать, как страшен и звероподобен враг, вводили в повествование хор, — думал он, прикрывая калитку. — Теперь ничего подобного не требуется — достаточно заглянуть в глаза этих тварей. Они же буквально затуманены жаждой убийства! Как люди могут, видя это, без возражений отдавать оружие? Неужто они не понимают? Впрочем, не до рассуждений сейчас. Время, время!

Закрыв калитку, Виктор наклонился и растянул поперек тропинки тонкую нить, после чего пошел к дому под длинной аркой, затянутой виноградом. Потом он останавливался еще дважды, приводя в действие разогревные источники тока, которых должно было хватить на пару дней, что в сложившихся обстоятельствах было как бы даже слишком.

Аналогичные манипуляции были проделаны и у высокого каменного забора, опоясывающего участок. Мельком Виктор подумал:

— Какая же это хорошая традиция — складывать камень, поколениями вытаскиваемый с участков, вдоль забора! Для полного счастья остается добавить только приличный фугас, а о них подумал еще дед, земля уму пухом.

Времени вытащить оружие из тайников, подумать, каким путем выбираться из села и что брать с собой, оставалось вполне достаточно.

Примерив ситуацию на себя, многие читатели, разумеется, скажут: не верю! И будут неправы. Точнее, можно сказать и так: правы, если бы разговор шел о среднестатистической советской семье. Ни Виктора, ни его семью при всем желании к таковым отнести было нельзя.