Юрий Семецкий - Poor men's judge [СИ]

— Рассказывай, — после минутного молчания тихо попросил Кузовлев.

— Кого другого, кстати, оставил бы в неведении, — примирительным тоном произнес Виктор. И продолжил:

— Пойми, абсолютно все социальные теории, составленные без учета физиологических особенностей человека разумного — обыкновенный бред, с умным видом подсовываемый под нос простому, неискушенному в плетении слов человечку.

Коммунизм, анархизм, социализм, капитализм, феодализм, рабовладельческий и первобытно-общинный строй — пустышки первого ряда. Постиндустриал, неолиберализм, бюролизм и все такое, включая концепцию конца истории — химеры для продвинутых пользователей.

И для самых крутых интеллектуалов свои миражи спроектированы. Критерий один: учитывает ли теория физиологию высшей нервной деятельности, особенности закладки и реализации социальных инстинктов и базовых программ.

— Базовые, это у нас теперь что? — переспросил Кузовлев.

— Это насыщение, размножение и доминирование. Старый мозг. Древняя кора. Идиотус по фамилии Бехтерев пытался мерить длину извилин Вождя при помощи бечевок, и делать на основании этого какие-то выводы. Лучше бы занимался разработкой практических приемов, как трудящимся мозги заморачивать. Там у него получалось.

Однако, вовремя опамятовались и обратились к Оскару Фохту: тот подсказал, что надо делать послойные срезы при помощи микротома, и дело пошло на лад. Содержимое черепушки Ленина покромсали на 8563 слоя.

Это и позволило заключить, что мозг Вождя, массой 1320 грамм, ничем выдающимся в области неокортекса не блистал. Но вот древняя кора у Ильича была: закачаешься! Стремление к тотальному доминированию по ней читается прямо как по букварю. Это как раз база и есть.

Впрочем, отвлекся, об этом потом, если вдруг интересно будет.

— Мы про учет физиологии говорили.

— С этим просто: если социальная теория физиологию человека и психологические законы взаимодействия не учитывает, то это — очередное вероучение. И не более того.

— Значит, в какой-то степени мы просто марионетки, органчики с программой, как у Салтыкова-Щедрина? — поинтересовался Кузовлев.

— Ага, — легко согласился Виктор. — И не в какой-то, а преимущественно. Ведущие физиологи высказывали предположения относительно программируемости человеческого сознания сразу после войны. Той, которая Вторая.

Наши, конечно, не соглашались. Но скандал с кардиналом Мидсенти и возвращающиеся из Кореи американцы с промытыми до хруста мозгами перепугали весь мир.

Разумеется, кроме тех, кто читает газету «Правда».

Если бы тут была приличная библиотека, я бы выписал тебе целую кучу книг, от Лилли до Моора. А еще, есть такая замечательная книжка. Называется «The Rape of Mind»…

— По сравнению с тобой, я, Витя, неграмотен. Думаешь, никто не заметил, что у тебя в общаге книги на пяти языках лежат? Ты мне коротенько, для военных, конспективно так расскажи.

— Попробую, — Виктор сосредоточился и выдал:

— На самом деле, в период закладки социальных рефлексов, человека можно заставить поверить в любую хню. Желательно, конечно, чтобы у той хни были простые заповеди, вроде христианских или морального кодекса строителя коммунизма. Это для того, чтобы мозг принявшего учение получал возможность экономить ресурсы. Условие абсолютно необходимое.

Не лишними будут ссылки на высший авторитет и простые, жесткие правила поведения. Ну, а мозг в обмен на экономию ресурсов организма, всегда готов принять к исполнению любую заложенную в него ересь. Главное, чтобы закладка была сделана вовремя, поскольку перепрограммирование возможно только в состояниях импринтной уязвимости, которые в мирной жизни еще создать надо.

Носителей неправильных социальных программ приходится выпиливать. Так проще всего. До некоторой степени, цивилизация и развивается за счет того, что природа и заинтересованные человеки периодически пробуют по-разному набивать лобные доли расходного материала.

Вот в чем тот же Бехтерев был прав, так это в том, что история последних ста лет — это история наведенных психозов и бессмысленных сражений психов разных мастей. Хотя, в каком-то смысле рациональное зерно было: прибыль. Первое крушение России дало правильным финансистам более триллиона золотом, Первая Мировая — примерно вдвое больше. Через два десятка лет масштабы грабежей выросли на пару порядков. Так что, Гена, выгодное это дело — людям мозги дурить. Государство за свою монополию в таком деле глотки рвет.

— Да уж, — ошарашено выдохнул Кузовлев. — Не до того, впрочем. Лучше скажи, до чего еще по дороге додумался.

— А тут и думать особо не о чем. Джохар — какой-никакой, а генерал. Любой генерал — способный организатор. Академию, худо-бедно окончил, советники уже подтянулись. Потому действовать будет по стандартной программе начинающего диктатора. И в первую очередь, ему понадобится оружие.

Часть у нас стоит как раз у границы с автономией. Следовательно, вскорости надо ждать гостей. А дальше думайте, отцы-командиры. Вас этому как-никак учили.

— Так, Витенька, я, кажется, тебя понял — врастяжку произнес ротный. — Только ты наверное знаешь: в соединении еще и командир с начальником штаба есть.

— Думаю, руководящие указания у них уже имеются. Типа, сохранность обеспечить, но без перегибов и конфликтов с местным населением. Товарищи командиры нынче чешут лысины, и прикидывают, как оно, и на елку взгромоздиться, и не поколоться при этом.

Может быть еще хуже. Что-то вроде команды уступить. Под гарантии личной безопасности для отцов-командиров. Политика — дело грязное.

— Самые блатные из штабных уже отбыли в отпуска и командировки, — безразлично проинформировал Кузовлев.

— То-то и оно, что отбыли. Чуют, что не все гладко будет, и заранее унесли ноги. А нам — некуда. Личный состав, будь он неладен!

— Ты же не кадровый.

— Какая разница…, — вздохнул Вояр. — У нас от века так. Когда бы война ни приходила, держава оказывалась к ней не готова. В итоге, всю тяжесть вытаскивали на своих плечах чисто гражданские люди. Пекари, токари, хлеборобы. А власть, она только то и умеет, сагитировать отдать жизнь за ее интересы и амбиции. Сам же знаешь…

— Знаю. Если заслышал речь о патриотизме, готовься: вот-вот поимеют. А ты, значит, как Мать Тереза, попытаешься что-то сделать?

— Если случай будет, — отвел глаза в сторону Виктор.

— Создавая случай, окажешься кругом неправ. Хорошо, если просто разжалуют, а ведь могут и посадить. У нас это просто.

— Не трави душу и подольше отворачивайся в сторону. Авось, что получится.

— Рискуешь, Вояр. Инициативы у нас не прощают! Это тебе не гражданка, здесь нормальный человек — редкость.