Pepper Winters - Second Debt

Прерывистое дыхание заполнило мое ухо.

— Слушай-ка сюда, мразь. Нила моя сестра. Я люблю ее больше всего на свете, и я верну ее. Она несчастна с тобой. Если ты думаешь, что я буду сидеть, сложа руки, и позволю ей быть жертвой маньяка, то ты определенно чокнутый. Скоро все узнают, что ты сделал. Скоро газеты и органы защиты поймут, какой ты ненормальный. И затем я разрушу тебя, и мы выиграем. Выкуси, придурок. Не звони мне больше.

Он повесил трубку.

Я бросил телефон через комнату.

— Черт!

Мало того, что мне пришлось столкнуть со своими слабостями, но теперь мне надо найти способ остановить брата Нилы от того, чтобы он все разрушил. Боже, день просто не мог стать еще хуже.

Жасмин посмотрела на мой телефон, который отскочил от стены.

— Ну... как я понимаю все прошло не так, как хотелось бы.

— Он выбрал свою смерть.

— И испортить репутацию обеих наших семей.

Я кивнул.

— Вот именно. Его нужно остановить.

Я не радовался от мысли убить брата Нилы, но что еще мне было делать? Нельзя было позволить ему украсть мое. Он не разрушит то, что я нашел. И он уж точно не отберет единственную вещь, которая мне нужна, чтобы дожить до тридцатилетия.

— Не суди его слишком строго. Мы забрали его мать и сестру. Ему позволено...

— Он думает, что за мертвую мать ему полагается компенсация?

Лицо Жасмин вытянулось.

— Нет, конечно, нет. Так же как и мы ничего не ожидали после смерти нашей.

Колоссальная боль сперла грудь. Воспоминания о женщине, которая выглядела в точности как Жасмин, заполнили мой разум. Я никогда не позволял себе думать о ней, потому что один случай напугал меня до смерти. Это не сделало меня тем, кем я являюсь сейчас, но этот случай преподал мне урок о смерти и боли, и ужасе — тех вещах, от которых я уже не освобожусь.

— Кайт...

Я сглотнул свои мучительные воспоминания и вперился взглядом в сестру.

— Я знаю, Жас. Мы согласились не вспоминать тот день.

Она кивнула.

— Ты пришел сюда, чтобы обрести спокойствие, а вместо этого наполнился гневом и болью. Отпусти всё.

Я вздохнул, опустив голову на руки.

— Я пытаюсь. Просто... дай мне немного пространства.

Она покачала головой.

— Если бы ты хотел пространства, ты мог бы пойти покататься на Вингсе. Не пори чушь, братик. Все становится хуже, ага? Всего этого... слишком много. — Она поставила свой пустой стакан и наклонилась вперед на кресле. Ее милые щечки покрылись румянцем от пылающего огня, который горел в белом мраморном камине. — Ты переспал с ней, да?

Я задохнулся.

— Прости, что?

Она откинулась назад, отпуская все мысли о нашей матери и сфокусировалась на моих гребаных проблемах.

— Ты слышал меня, — махнув рукой в мою сторону, она добавила: — Последний раз тебе было так плохо лет в пятнадцать. Ты напряженный и злой. Тебе больно, брат. — Ее голос смягчился от беспокойства. — Прошло уже много времени и мне ненавистно видеть, что тебе больно, Джетро. Но я думаю... я думаю, что тебе, наконец, нужно научиться контролировать это, а не просто задвинуть в угол. Это больше не помогает.

Мое сердце колотилось в ужасе от мысли, что придется отречься от свободы из-за ужасной болезни, против которой я боролся. Если Жасмин не могла предоставить облегчение, то, как я смогу пережить десять месяцев, прежде чем займу место наследника?

Это было так чертовски близко. Я смогу. Я обязан.

— Ты же знаешь, что это невозможно, Жас.

— У тебя нет выбора. Это снедает тебя, и пока ты не столкнешься с этим, ты либо собьешь ноги в кровь, либо сойдешь с ума. В любом случае, оба варианта не здоровы и принесут лишь страдания.

Я отодвинул еду, поскольку больше был не голоден.

— Тогда что ты предлагаешь сделать?

Жасмин нахмурилась. Возможности и решения уже сложились в ее взгляде. Она посмотрела на меня, как будто был какой-то ответ. Но его точно не было.

Через мгновение, она прошептала:

— Используй ее.

Я замер. Кровь вскипела в венах.

— Ты же знаешь, я не могу. Я рискнул многим, чтобы подпустить ее так близко, — я наклонился вперед, положил голову на руки. — Я уже больше не знаю, что, черт подери, делаю.

На моих плечах было слишком много всего. Беспокойство о том, что делал Вон. Страх, что может сделать отец. Переживание из-за моих чувств к Ниле.

С меня хватит. Я скоро взорвусь… буквально.

Жас проигнорировала меня, возвращая меня обратно к ее заявлению.

— Ты должен. Если ты подпустил ее достаточно, чтобы переспать с ней...

Я поднял голову.

— Я не спал с ней.

Жас приподняла бровь, скриви губы.

— Да правда что ли? Ты забыл, что я вижу сквозь твою ложь.

Я нахмурился.

— Я трахнул ее, но не спал с ней.

Как только я сказал это, мое подсознание кричало правду.

Если бы я трахнул ее, я бы не позволил ей пленить меня. Это было бы только физическое, и ничего большего. У нее не было бы власти надо мной — этой чертовой силы.

— Ты лжешь, Кайт — выдохнула Жасмин, пробегая пальцами по своим блестящим волосам. — И пока ты не сознаешься и не увидишь, что ты разрушил единственное, что могло сработать, я не смогу помочь тебе.

Моя кровь застыла.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? Она — Уивер!

Она даже не вздрогнула от моей вспышки — привыкла.

— Не важно. Если тебе придется использовать ее, чтобы излечиться и осознать, что ты можешь быть самим собой, даже после целой жизни, в которой тебе говорили, что ты не можешь быть собой, — тогда сделай это.

Мурашки побежали по коже.

— Что ты сказала?

Она напряглась, выглядя старше своих двадцати восьми лет.

— Я сказала, что тебе надо найти способ. Если не найдешь, то не выживешь, а я отказываюсь жить без тебя. — Вытянувшись вперед, она взяла мою руку в свою, переплетая наши пальцы вместе. — Через пару месяцев все это будет твое, Джетро. Не позволяй ей разрушить тебя — не когда ты так близко.

Я сжал ее руку, желая, чтобы все было так просто.

— Я не могу подпустить ее к себе.

Жас улыбнулась.

— Тебе и не надо. Влюби ее в себя. Сделай все возможное, чтобы она игнорировала реальность ее ситуации и влюбилась в тебя по уши. Затем реши проблему с ее братом и успокойся сам. Только тогда ты найдешь свое спасение.

Утро понедельника.

Я стояла в душе, пока теплая вода каскадом стекала по моему телу.

Последние пару дней пролетели без особых происшествий, и выходные стали лишь отдаленным воспоминанием. У меня больше не было причин ненавидеть понедельники. У меня не было никаких крайних сроков выполнения работы, не было никаких срочных показов, которые нужно было организовывать, или же заказов, которые нужно было выполнить. Моя новая жизнь была постоянным праздником, в который вносило разнообразие подбор тканей и работа над созданием образов, для своего удовольствия, а не работы. Но как бы то ни было, я не могла заставить себя просыпаться и выбираться из постели, чтобы начать работу на рассвете. Я никогда не могла спать, после того как солнце поднимется над горизонтом — проклятие, которое Вон не разделил со мной. Он был совой, а я жаворонком.