Дмитрий Всеславин - Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)

Скрылся Чёрный Всадник, растаял в темноте,
Но малыши не вылезли, прижавшись вместе все.

«Эти чудища страшные, – Мери тихо промолвил, —
Не из Больших Громадин, не из Людского Рода.
Тут люди порой бывают, Громадины Бестолковые,
И в Южном Уделе ходят, но эти другой породы.
Ужас от всадника шёл, дрожь до костей пробрала,
Мне думалось, я упаду, это слуги врага…»
«А ты говоришь, одному – Пин Фродо под бок толкнул, —
Без нас ты бы пропал, съели тебя к утру».
«Ерунду не говори, – Сэм заворчал на Пина, —
Тебя бы съели первого, за то, что ты болтливый».
Фродо сказал: «Выбираемся, нельзя нам здесь находиться,
А то нас учуять могут, всадники эти близко…»

Хоббиты пустились в путь незаметно, тихо,
Быстро ножки их вели, уводя от лиха.

А подступили сумерки, в лесу сгущались тени,
Мерещились опасности им каждое мгновение.
То старая коряга, на всадника похожа,
То ветви от деревьев, на лапы чудищ схожи.
Страхи к ним текли, слышались им вздохи,
Духи леса ночью шутят, шлют переполохи.
Но вот на свободном пригорке друзья наткнулись на дуб
И под корнями древа устроились на приют…

Утром находчивый Мери уже подготовил свой план,
Рискованный, но единственный, его изложил друзьям:
«Нужно уходить обратно, в Заячьи Холмы,
В Забрендии зелёной укрыты будем мы.
Там до Пригорья тайный путь, я знаю, что он есть,
Тропки древние ведут сквозь Вековечный Лес».

Спустившись с высокого склона, хоббиты вышли к низине,
К кромке болотных земель, где кустарник и травы большие.
Жарко и душно было, с запада шла гроза,
Тёмные тучи плыли, заслоняя собой небеса.
Заросли разнотравья были очень густыми,
Гуще, чем виделись издалека (выше хоббитов были).
Пробирались они наобум, тропок и тех не видно,
Кустарник одежды рвал, исцарапались хоббиты сильно.
Под ногами хлюпала почва, рядом с Болотищем шли,
Иногда попадали в ямы (под травою скрывались они).

Сэм оглянулся назад, на зелёный гребень холма,
И там на высоком склоне фигура в тёмном видна.
Смотрела, казалось, вниз, головой в капюшоне водила,
Хорошо, что сквозь заросли леса незаметны хоббиты были.
Затхлая духота стояла в этом лесу,
Гроза собиралась большая, всем было невмоготу.
Пропотели ну хоть отжимай, расцарапаны были все,
Да ещё измазались в глине, спускаясь с обрыва к реке.
По мелководью вброд перешли, огибая густой камыш,
А небеса потемнели, вокруг непривычная тишь.

Голодные и усталые, еле-еле на склон вползли,
Под деревом, измождённые, повалились вповалку они.
Позади непролазный участок, буераки, кочки и ямы,
Колючий терновник, осинник, болотистый край обманный.
А здесь шёл лиственный лес, молодой высокий дубняк,
А среди берёзок и клёнов рос огромный ясень, гигант.
Только под ним прикорнули, разверзлись дождём небеса,
Пронёсся по кронам ветер, и разразилась гроза.

Чёрное небо нависло, ветер взметнул листву,
Жутко вокруг полыхнуло, страшно попасть в грозу.
Гром потрясал небеса, ветер свистел и выл,
Молнии так и сверкали, ливень на землю лил.

Но вслед за гневом природы наступает успокоенье,
Круговорот мирозданья, следует жизни теченье.
Хоббиты под корнями – и огромный бушующий мир.
Действительно, как же мал их добрый и мирный Шир.

Быстро бежали лугом, солнце прожгло облака,
Опускаясь за далью холмов, озаряло поля и леса.
Но тучки опять набежали, накрапывал мелкий дождь,
Ночевать под открытым небом без припасов совсем
невмочь.
Хоть страхи их отпустили, но в сердцах росла
безнадёжность,
Тоскливая неуверенность, какая-то безысходность.

Возделанные поля, по родной стороне они шли,
Вдоль изгороди пройдя, к усадьбе большой подошли.
Пин радостно остановился: «Я знаю, чей это дом,
Смиал Бирюка Большого, мы в нём приют найдём…»

Плыли друзья на пароме по тёмной глади речной,
Рассекали великие воды Ширской реки большой…
Плескалась речная рыба, а в далёкой запруде речной,
Видно, резвилась русалка, мерцая во тьме чешуёй.

И вот уже рядом причал и дорожка на Зайгорд за домом.
Хоббиты заперли цепь, не давая уплыть парому.
Но, взглянув на далёкий берег, всех дрожь пробрала
у колен,
Фонари на столбе осветили зловещую чёрную тень.
Как чёрный живой мешок, колыхалась она у причала,
Казалось, бесилась от злости без звука в тумане кричала.

Мир зыбкий, казалось, двоится, внизу тёк туман речной,
Хоббиты вверх поднимались, оставив паром за спиной.
Наконец, донельзя устав, вышли к высокой ограде,
До Кроличьей Балки дошли, к своей небольшой усадьбе.

К новому домику Фродо, где он новоселье справлял,
Счастливым казался тот день, когда он друзей угощал.
В поход отправляясь к Пригорью, Фродо послал письмо:
«Фредегару Бобберу лично» – подписано было оно.

Толстика Фродо просил за домиком приглядеть,
Коли захочет, пожить, чтобы получше смотреть.
Толстик был добрый друг, Фродо ему доверял,
А безотказный Толстик друзьям всегда помогал.
Толстик, как мячик пушистый, без смеха смотреть
невозможно,
Очень любил чай душистый, со множеством сладких
пирожных.

В баньке потом плескались, отмывая дорожную грязь,
В горячей воде отмокали, мылись не торопясь.
Древний обычай хоббитов с гладкою шёрсткой ходить,
Чтобы чистое тело было, и в свежей одежде быть.
Поддали парку друзья и замурлыкали песню,
Невзгоды смыли с себя, и сразу стало чудесно.

Ужинали на кухне, за столом у большого камина,
Свечи мерцали ярким огнём, ночь обещала быть длинной.

Свой рот приоткрыв, Толстик слушал (про пирожные
сразу забыл),
То ахал, то охал, то ухал (чай тоже его остыл).
Фродо рассказывал кратко: про ворогов в тёмном Мордоре,
(О том, что они там восстали, слухи ходили в народе).
Также сказал про Кольцо: «Мол, у Бильбо было волшебное,
Враг не должен его получить, чары в нём просто
смертельные.
Про засаду на Торной дороге, что устроили злые враги,
Что погоня висит за спиной, все перекрыты пути…
Закончил Фродо словами: «Чужаки уже рыщут по Ширу,
Увести их отсюда нужно, врагов из Большого Мира…»
Дальше продолжил Мери: «Нам в чащу придётся идти.
Сквозь Вековечный лес можно к Пригорью дойти».

Узнав об этом решении, Толстик взмахнул руками:
«Идти по древнему Лесу, надо же быть дураками…
Там страшные есть места: низины, где бродят кикиморы,
И тёмные пустоши есть, там многие путники сгинули…
Но вот что сказать я забыл, здесь крутился чужак
подозрительный,
Вынюхивал что-то, искал, весь чёрный и омерзительный.
Я не знаю, как вам помочь, но поверьте, помочь хочу…
Но не пойду я в лес и вас туда не пущу».
«Милый Толстик, – прервал его Фродо, – не найдут нас
в дебрях враги,
А оставаться нельзя, сам видишь – в Шире они…»