Ярослав Полуэктов - Чокнутые детки

Управляет всеми типами музык, дёргая спутанные вороха бечёвок, крутя вертушки волновых настроек, продвинутый Мирошка-колокольщик с волосами до плеч, скрывающими растопыренные и розовые локаторы его. Мирошка курит еловые иголки, говорит: жутко полезные вещества прут с того в мозги и добавляют знаний в искусствах.

Храм знаний, радиотруба и церковь «Всех сокрушающих радостей» с земным Мирошкой, вознёсшимся от нужности своей под самые облака, расположены бок о бок.

– Новости! Опять сшибательные новости! Сегодня вечером дадут отменные амери-каньские но-о-во-сти, – кричат вольные озорные мальчишки – глашатаи: «Финишен Интертеймен! Сэнди Росс едутЪ сюдысь! Синди энд Патрик наслышаны нашего фольклору и тоже готовы со Спарками, Стенлями, Линдслями ехать в Нью-Джорск. Сымать кино про нас будут!»

Ждали артистов с киношниками ровно сто лет и тридцать три года.

Сняли-таки! ишь, чертяки синемастые! хвильму про нас!

На краю деревни нашли остатки фона. Половину фона подложили под боевик, другую заменили кактусовыми штакетниками и росписями по павильонной фанере. Получилось неплохо и вроде бы даже смешно. Похоже на Квартальчик Собачьих Драк 3 3 Ссылка на некоторую территорию в романе «Осень Патриарха» Г. Г. Маркеса. . Похоже на мультик: беготня с саблями по всей Руси, пожарчики, кулачные бои, праздники, весёлые революции, несбыточные мечты о мире (какому зрителю мир интересен?) и кровавые диктаторы с широчайшими улыбками на лицах, и все, как один, в солдатских кальсонах.

Правильно разрисовать их может разве что Дюрер-немец, а оценить и пропечать «Швайнен унд Брудер».

Красота! Ранний пример коммунизма, равенства, братства!

И что же с того?

А то, что после деревни начали снимать боры, снега, отступления белогвардейские и нечаянно нашли почернелые останки «Хотеля Таёжного».

Нашли их владельца. Вернее, владелицу. Теперь «она» живёт в Париже неподалёку от Форума.

Правнучку Вихорихи зовут Фаби. Фаби любит Nexte, покуривает травку, однажды переспала с Кирьяном Егоровичем Полутуземским, дважды с Ченом Джу (на ступеньках Форума и в фонтане Стравинского) и обожает читать Мишеля Полиевктова в подлиннике.

В Нью-Джорке обнаружили совершенно целёхонький «Кути по пути», отделанный, разве что, алюкобондом, и с пристроенным флигельком в семь этажей.

Отсюда следует, что всё то «гугло-нудло», что выше было написано, является самой что ни на есть правдёшенькой правдой.

Закончился короткий по-бостонски завтрак у младших.

Хруст, схожий с ходьбой по свежевыпавшему градобою, или со скрипом зубов, если применить сей жевательный инструмент к еде из стеклянного порошка, пошёл теперь от центромира немалой и нескучной семьи Полиевктовых.

Сердце и мозг Большого Дома имеют серьёзное двузначное наименование этого объединённого органа: «Библиотечный Кабинет».

Зацепленный нами Кабинет этот – священная Мекка, знаменитая пирамида Хеопса, знатный Капитолий, занятный, но недоступный клуб Ватикан, званный штаб Клуба Диванных Путешественников и Спальная Служба хозяина.

В присутствии Хозяина – дедушки Федота – это, прежде всего, публичная читальня «для своих и со стороны», сравнимая по многообразию жанров разве что с Александрийской. Она двухсветной высоты, с тремя выносными галереями-ярусами по контуру стен, с книгами на вынос и без предварительной записи.

Она удобна для пользования: без очередей, с самообслуживанием, с недействующим гостевым кальяном – какому чёрту он тут нужен – и кофейным прибором, замученным непрерывным извлечением прока.

А в отсутствие хозяина это главный игральный и спортивный зал для двух самых молодых домочадцев женского пола, банты и макушки которых едва выше крышки стола.

Девочки приходят сюда без кукол, но зато с корочками жевательной извести в карманах и сгустках их во ртах.

Они, с каждым месяцем юных жизней, всё глубже и выше осваивая пространство, порой неожиданно, словно корабельные обезьяны в момент пушечного выстрела, вдруг начинают орать и пищать пиратскими лозунгами, кидаться мелкими объектами, носиться стремглав по антресолям и испытывать на динамическую прочность средства вертикального передвижения.

Лестниц в кабинете, кстати, по всем пожарным правилам, две.

Первая – стационарная винтовая, негорючая, выполненная из наборного чугуна, расположена рядом со входом.

Вторая – её правильней назвать «лестниЩЩЩа» – передвижная или, правильней, перевозная. Тягловая сила: ручная.

Она с массивными деревянными колёсами.

Колеса неоправданно брутальны: они будто бы предназначены везти стенобитную машину с катапультой, цивильно и по-модному слитых в одном предмете.

Девчонки по принципу скалолазов: чем больше на вершине льда, тем интересней водружать флаг, снимают с верхних ярусов витиеватые фолианты, залистанные книги и изъеденные ветхостью книжонки, ранее им санитаро-аморале недоступные.

Скрытым нюхом следопытов-первооткрывателей находятся экземпляры с самыми-самыми распрекрасными картинками, которые, естественно, прячутся от девочек злющими врагами передового столичного журнала «Эротическое просвещение провинц-молодёжи».

И, естественно, что на самых-присамых верхних полках.

Они, словно древние строители на известняковом плато, копошатся на тёплых досках инкрустированного дубовыми бляшками пола.

Они обкладываются параллелепипедами книг.

Собрав количество, достаточное для производства личного гнезда, водружают жилые пирамиды.

Затем забираются внутрь – каждая в свою ячейку, – и только там начинают листать и смотреть картинки избранной запретной, но такой милой от этого всего вещицы.

– Пора обедать! Всем вниз!

– Мы заняты.

– Подождём Ленку с Михейшей.

– Они уже подходят.

– Это они в сенках стучат?

– Они, милые. Лаптями тряся, колы-двойки неся.

– Хи-хи-хи. У них сапожки с подковками. Даже не валенки. И пятёрки бывают.

– Не хочу есть: я сытый солнечный диск, я качусь по небу в свой звёздный муравейник.

– Кому-тебе говорю! Эй!

– Неа: я фатефон Татунхамат.

– Девочки не бывают фараонами, – сердится бабка Авдотья.

– Тогда мы обе Нефертёти.

Нефертёти разумны и сообразительны не по возрасту.

– Деда Макарей (мсье Фритьофф, батюшка Алексий), у вас есть «питонцы»?

– Детей имеете в виду? Или змею?

– Нет, канарейку, болонку, хамелеончика.

– У меня только домашний музей.

– У меня колледж для поросят.

– У меня приход и своих семеро под лавкой.

– Полошить на штол луковишу… начинает Даша-глупыш,

– …и заведётся ручной сверчок, – заканчивает Оля-умничка.