Елена Асеева - Бой Святозара. Сыны Семаргла

– Ты, сказал, что пришел научить меня магии. Значит я скоро так тоже смогу? – Мальчик на миг замолчал, его лицо перекосилось, и он уже более громко добавил, – это хорошо… Потому, что мне очень, очень хочется, чтобы дом этого жирного и толстого жрецка разлетелся на куски, а сам он лопнул на две части.

Риолий говорил это с таким гневом, его красивое лицо исказила злобная гримаса, а зубы заскрипели. Он внезапно выставил вперед левую руку, в которой сжимал нож, и начал наносить удары в воздух, точно разрезая на части невидимого врага.

– Риолий, ты, что? – вздрогнув от увиденного, воскликнул Святозар. – Сколько в тебе злобы… Если ты продолжишь так себя вести и злиться, я никогда не буду учить тебя магии, чтобы ты не натворил зла, обладая такой силой.

Риолий подскочил к наследнику, глянул на него так, словно обжег его своими голубыми глазами, и все еще крепко сжимая нож в левой руке, направив его на Святозара, закричал:

– Тебя прислал Семаргл, он повелел тебе научить меня магии, и ты должен ему подчиниться.

– Ишь, ты, как говоришь, – не менее гневно откликнулся Святозар, и, направив руку на нож мальчика, повелел ему, перелететь в его руку. И когда нож вырвался из руки Риолия, сделал в воздухе переворот и попал в руку наследника, добавил, – к твоему сведению, Семаргл меня попросил… Он попросил меня тебе помочь. И я мог отказаться, и тогда бы ДажьБог вернул меня домой в Восурию, к моей жене, отцу, близким и другам, которые никогда не надсмехались бы над моими шрамами, и за которыми я очень истосковался, потому как долго их не видел… Но, я ради тебя… Слышишь, Риолий, ради тебя, приолов и Джюли пришел сюда, чтобы помочь и научить… А, ты, скверный мальчишка, унижаешь меня и надсмехаешься надо мной, и моими шрамами, каковые принесли мне столько боли и страданий, и каковые я бы, никогда, не получил, если бы мне не надо было помочь тебе.

Левая рука Риолия резко упала вниз, он опустил голову на грудь и тяжело вздохнул. Отрок еще какое-то время продолжал стоять, но после вернулся к бревну и сев на него, уставился взглядом на угли, да все тем же гневным голосом сказал:

– Уж и не очень-то нужно было, чтобы ты приходил. Тоже мне нашелся спаситель, великий ведун. – Мальчик оторвал взгляд от искорок огня, посмотрел на наследника и досказал, – и нож мне твой не нужен, я себе новый сделаю, понял, да?

– Сколько в тебе злобы, Риолий, – расстроенным голосом, заметил Святозар, и, подойдя к костру, сел на присядки принявшись разгребать веткой угли, и проверять готовность рыбы. – Ты меня совсем не знаешь, я тебе ничего плохого не сделал… а ты, Риолий то пытаешься меня обидеть злобной насмешкой, то злобным замечанием.

– Ты, мне не нравишься, – скорчив лицо, ответил мальчик. – Не нравишься и я тебе не верю… Я вообще, если хочешь знать, никому теперь не верю… потому, что все кругом словно обезумели от этого Есуания, как юродливые смотрят на льющуюся перед ними кровь. Людскую кровь и кровь ни в чем ни повинных ягнят и козлят… А ведь дурни, дурни такие все эти людишки-деревенские, разве они не видят, что этот их жрецка, надсмехается над ними. – И Риолий вновь подскочил на ноги, изогнул дугой спину, выпучив вперед живот и грудь, упер руки в бока, да гнусавым голосом заговорил, – кайтесь в своих грехах яремники, кайтесь и служите великому своему господу Есуанию. Омывайте свои пальцы в крови принесенной вами жертвы, и будете очищены от скверны и греха, и после смерти души ваши уйдут в святую землю Раявку. – Отрок прервался, злобно плюнул на землю, выпрямился, и, убрав руки с боков, добавил своим звонким, чистым, немного свистящим голосом, – а сам, подлый такой Сиосий, жирный, жирный…. И ни лицо у него, а морда поросячья, и глазки навыкате, сам-то он этого ягненка потом к себе в дом уносит, и жрет его, подлая, подлая свинья.

– Риолий, а ты, хочешь, чтобы твой народ перестал верить в этого Есуания? – спросил Святозар, и пронзительно глянул в обжигающие ярко-голубые глаза мальчика.

– Чего, чего ты такое сказал? – тяжело задышав, вскрикнул Риолий. – Как это он перестанет верить, да они все дурни, дурни, дальше своего носа ничего не видят, ничего не слышат. Они все трусы, трусы, трусы!.. Я их всех ненавижу, ненавижу… всех этих неллов, всех этих невольников господа Есуания!..

Святозар увидел, как мальчик разволновался, разгневался не на шутку. Он вдруг сначала затопал левой ногой, замахал руками, да громко закричал:

– Отца, отца моего, как ягненка, как ягненка резали… а… а… а…! А эти дурни стояли и смотрели, как он кричал и плакал от боли… нелюди, они нелюди… ненавижу их всех, ненавижу!…

Святозар подскочил к Риолию, лицо оного перекосилось и покраснело, а из глаз потекли крупные слезы, он схватил мальчика за плечи и хорошенько встряхнул, раз, другой.

– А… а… а…! – кричал Риолий. – Отец, отец… ненавижу их всех, ненавижу!

Святозар еще раз тряханул мальчика, но так как он не унимался, продолжая громко кричать, наследник подул ему в лицо и тихо, тихо пропел-прошептал: «Повелеваю, тебе отрок, Риолий обрети тишь и благодать!» Лишь долетел до лица мальчика легкий ветерок посланный дыханием Святозара, как Риолий вздрогнул всем телом, перестал кричать и закрыл глаза. Вмале черты его лица прояснились, скривившиеся от злобы губы распрямились, он глубоко вздохнул, и, задышав ровнее, стал успокаиваться, а миг спустя открыл глаза, глянул своими ярко-голубыми очами на наследника, и тихим, спокойным голосом, произнес:

– Прости, прости меня Святозар. Я не хотел тебя унижать и обижать. Это просто вырвалось.

Святозар притянул к себе мальчика, обнял его, и ласково погладив по голове, молвил:

– Пойдем Риолий трапезничать, а то рыба еще чуть-чуть и превратится в головешку.

Наследник выпустил из объятий мальчика, и, развернувшись, пошел в шатер за двумя плоскими блюдами, чтобы положить на них рыбу, для себя и Риолия. Мгновение спустя он вышел из шатра, и, подойдя к прогоревшему костру, присел подле. Неторопливо наследник убрал с рыбы угольки, положил на блюдо печеных окуней, на свое трех, а на блюдо Риолия четырех, и направился в шатер. Святозар неторопливо приблизился к столу в шатре, поставил на него блюда, и, отодвинув табурет сел на свое место да позвал мальчика, все еще тревожно переминающегося с ноги на ногу подле костра, кушать.

Отрок также как и наследник, неспешно зашел в шатер, остановился возле входа и принялся его рассматривать.

– Риолий поторопись, – вновь позвал Святозар мальчика, и убрал черную, покрытую чешуей верхнюю часть рыбы, оголив белое, нежное мясо от коего шел легкий дымок. – Иди есть, а то рыба остынет и не будет такой вкусной.

Отрока не пришлось приглашать дважды, он был так голоден, что сев за стол торопливо стал есть рыбу, при этом жадно облизывая пальцы и подбирая все оброненные кусочки. Риолий съел всех четырех окуней и, как показалось, Святозару остался голодным, но зато он сразу повеселел, заулыбался, и, взяв длинную рыбью кость, принялся водить ею по блюду и тихо, что-то напевать себе под нос. Наследник какое-то время смотрел на кости и грязные блюда, и, описав над столом рукой круг, повелел, исчезнуть костям, и стать чистыми блюдам. А когда его повеление исполнилось, довольно зыркнул на удивленное лицо Риолия, продолжающего сжимать в левой руке длинную рыбью кость, а засим взяв пустой глиняный кувшин, пошел на речку набрать чистой воды и умыться.