Анна Соле - Последний портрет Леонардо

Не того ждала Екатериной Медичи, и, конечно же, показала своё разочарование. А вот надежды Нострадамуса оправдались сполна. Это случилось на следующий день, когда он увидел веселого шустрого юношу из свиты короля. Этому чернокудрому мальчику было уготовано стать мудрым королём Франции, тем долгожданным правителем, который принесёт покой и мир в несчастную, залитую кровью страну. И тогда Нострадамус не стал сдерживать себя:

– Вы будете служить королю Франции и Наварры, – сказал он слугам Генриха Наваррского.

Пробыв лишь несколько дней в замке рядом с городом Салоном, Карл IX, королева-мать, принцы, принцессы, сотни знатных дворян, тысячи придворных, несколько тысяч слуг, несчётное число повозок и лошадей покинули маленький городок Прованса. А Нострадамус отправился обратно домой, его там ждали звёзды.

Всю жизнь Мишеля окружали звёзды. А он любил их, скучал по ним, как по своим детям, повторял их имена, знал расположение, блеск, силу и тайны. На звёзды он обожал смотреть с самого детства, а вот видения к нему пришли не сразу. Сперва он изучал латынь, греческий, древнееврейский языки, математику, астрономию, алхимию и более всего медицину. Он работал в папской библиотеке в Авиньоне над оккультными науками, прекрасно разбирался в символах Древнего Египта и Древней Греции, и он лечил.

В юности ему, трепетному, наивному, устремлённому, казалось, что почерпнутые им из множества мудрых книг знания сделают его выше болезней ниспосланных Господом. Он лелеял в себе эту мысль, думал, что в его силах исцелять больных, не раз доказывал это в жизни, и постепенно поднялся в своих чаяниях выше других людей… Он разбился о землю после того, как у него на руках от неизвестной болезни умерла жена и трое детей. Раздавленный, истерзанный горем, тогда он мечтал лишь об одном – умереть.

После Мишель долго странствовал. Объездил Лотарингию, Нидерланды, Италию, а затем опять вернулся во Францию.

В 1546 году в Провансе он сумел одержать победу над страшной болезнью – лекарство, изготовленное им, помогало людям выжить. Он сделал то, что до него мало кому удавалось – победил чуму. А год спустя в маленьком городе Салоне поселился медик Мишель де Нотр Дам. Вскоре у него появилась новая семья, потихоньку начала проходить боль от той страшной потери.

Смотря на небо, Нострадамус видел картины будущего. Образы, проплывающие перед ним, сулили мало хорошего: во многие страны придут новые правители – обманщики, не имеющие ни капли королевской крови, которые сместят законных королей; произойдут страшные сражения и убитых будет великое множество; он видел злость, насилие, смерть. А некоторые вещи Мишель просто не знал, как назвать: что за огромные летающие птицы, которые могут перевозить по воздуху людей? Что за телеги, ездящие без лошади? И раз за разом к нему приходила одна и та же мысль: «Как величественно и прекрасно то, что сотворено Богом, а человек, забывая и нарушая данные ему заповеди, из года в год разрушает этот мир, созданный не им, но для него…».

Но прежде чем рассказать другим эти видения последующих годов, необходимо было их сокрыть, окутать безопасной пеленой, дабы не нанести вред человечеству.

Мишель часто говорил: «Я человек и могу ошибаться».

Ошибался ли он? Это неизвестно, потому что непостижимо измерить силу его дара. Тысячи людей пытались расшифровать и понять все его катрены, но тщетно: такое огромное количество умов оказалось бессильно перед одним талантом. До сих пор, спустя четыре с половиной столетия, не разгаданы все его предсказаний, но те немногие, расшифрованные потомками, поражают точностью предвидения.

1 июля 1566 года друг Нострадамуса Шавиньи Бонуа, прощаясь с ним вечером, как обычно, произнёс:

– Доброй ночи. Увидимся утром.

На что услышал:

– Вы меня не увидите в живых при восходе солнца.

Как всегда, Мишель Нострадамус был абсолютно прав…

Прошел месяц после того, как Генри поселился в замке. Роберт перевёз из его квартиры два больших ящика с книгами и самые необходимые вещи, и дядя обосновался в светлой спальне, выходящей окнами на запад. Генри много гулял и старался с каждым днём проходить всё большее расстояние, он окреп физически и обязательно дважды в неделю просил племянника подбросить его до библиотеки, где проводил целый день, и вечером с ним же возвращался домой. Дядины восторги по поводу замка постепенно улеглись, но к удивлению Роберта, полностью не прекратились. Нет, нет, но иногда он разражался долгой тирадой о неизвестном талантливейшем архитекторе и старых добрых мастерах, сотворивших эту, как выражался дядя, «архитектурную чаровницу».

Но самыми приятными в жизни двух холостяков стали вечера, которые они неизменно проводили в кабинете. Ожидаемые ими почти с самого утра, уютные, добрые, трогательные. Когда – в зависимости от настроения и погоды – заваривался ароматный крепкий чай и неторопливо пился из тонких изящных чашек вприкуску с печеньем, или потягивалось вино, а иногда из пузатых бокалов маленькими глотками отпивался коньяк; когда Роберт и Генри, сидя в глубоких креслах напротив окна, смотрели на солнце, ныряющее своими округлыми красными боками в зелень парка; на то, как птицы парят прямо перед окном и опускаются сумерки – сначала светло-серые, лёгкие, обволакивающие, потом вязко-сизые, и уже после быстро наливающиеся непроглядной мглой.

Им было приятно друг с другом о чём-то беседовать или просто молчать, и молчание это никогда не было тягостным здесь, в комнате, хранящей тайны прошлого, где мудрость и благородство словно источались великолепно расписанными панелями, окутывая присутствующих лёгкой вуалью спокойствия и неспешности…

Роберт часто удивлялся про себя тому, что только сейчас, на склоне жизни Генри, он понял, как им действительно хорошо и интересно друг с другом.

– Генри, я вот что хотел у тебя узнать, – как-то в один из таких вечеров, спросил он дядю. – Как ты догадался, что картина может висеть за панелью? Ведь до этого ты никогда не видел эту комнату.

– В этом не было ничего сложного, – пожал плечами дядя. – Во-первых, маленький ключик дал подсказку, а во-вторых, похожие панели есть в замке Блуа. Говорят, что за ними Екатерина Медичи прятала свои яды.

– Ну, а твои походы в библиотеку и в архив? Есть какие-то результаты?

– Ничего похожего на наш портрет я не нашёл. Пусто, – ответил задумчиво Генри. – С одной стороны, это хорошо – у нас есть шанс приобрести картину у любителя… Вот только как его вычислить? Остаётся только ждать, мой мальчик. Ждать и верить. Послушай, Роберт, – без какой – либо паузы произнёс дядя. – А не съездить ли тебе во Францию?