Петр Алешкин - Богородица. Роман

– Мария не жена. Это Дочь Иоакима, родственника нашего.

– Помню, он помер лет пять назад. Мы его с отцом хоронили, и жена его Анна тоже умерла в Иерусалиме.

– Мария сирота, Она посвятила свою жизнь служению Господу, и первосвященник поручил Её нашему отцу.

– Она, что, по жребию ему досталась?

– Захария сказал, что на отца указал сам Господь Бог.

– Захария скажет, ему лишь бы человека с рук сбыть. Не мог подыскать старика побогаче. Сунул первому попавшемуся. Корми нахлебника.

– Ей Захария работу дал, завесу вышивать и шерсть прясть. Мария обещала меня научить вышиванию.

– Посмотрим. – Иаков направился к двери, за которой скрылся брат.

Иосиф готовил уголок для Марии в комнате Фамари. Отдельной комнаты для Неё не было в бедном доме Иосифа. Мария тут же в комнате, аккуратно и бережно разглаживая складки, укладывала в сундук шёлковую пурпуровую ткань для новой завесы в храме, которую дал Ей Захария для того, чтобы Она вышила на ней узоры. Два мешка с тончайшей шерстью, которую Она должна прясть для храма, стояли в углу. И Мария, и Иосиф оглянулись, когда услышали голоса во дворе и торопливые сердитые шаги. Симон остановился на пороге. Лицо его густо заросло чёрными курчавыми волосами. Был он хмур. Глянул коротко на Марию, невольно отметил про себя Её женскую привлекательность и смирение на лице. Она со смущением и робостью опустила голову от его недоброго взгляда. Симон поклонился отцу, сказал хмуро:

– Мир вам. – И заговорил, не скрывая недовольства: – Слух до нас дошёл, что ты, отец, привёл в дом молодую жену. Почему же ты перед праздником не поделился со своими сыновьями своим замыслом? Мы устроили бы пышную встречу молодожёнам…

– Ты кому говоришь это? – вдруг взвился и вскинул посох Иосиф. Мария не подозревала такой вспышки гнева от добродушного и неторопливого старца. – Ты обезумел! Весь мир обезумел… Нет почтения к отцам своим… Бесы, бесы овладели всеми!

В это время в комнату вошёл Иаков и, низко поклонившись сначала отцу, потом Марии, громко поприветствовал их:

– Господь с вами! Да будут уста ваши не омрачены гневными словами! – Он ещё раз поклонился отцу. – Не сердись на Симона, отец. Он не ведает, что говорит. Не бесы и не пренебрежение сыновними чувствами отверзли уста его, а страх, опасение, что об отце могут отозваться назареяне непочтительно. Грех его в том, что усомнился он в праведности отца. Не сердись, отец. Симон искупит грех свой перед вами.

Симон молча глядел в пол. Склонённая волосатая голова его выражала вину и покорность. Иосиф опустил посох и сказал примирительным тоном:

– С Фамарью теперь будет жить Мария. В комнате этой больше вам делать нечего.

Оба сына вышли во двор. Иосиф, прежде чем выйти вслед за ними, указал на приготовленную им постель:

– Приляг, Мария, отдохни. Устала в дороге… И не бойся, здесь Тебя никто не обидит. Теперь здесь дом Твой.

Дни Марии в доме Иосифа мало отличались от дней в храме. Утром Она молилась, потом вышивала, читала Фамари Священное Писание. Иосиф видел, что образ жизни Марии и разговоры с Ней благотворно влияют на Фамарь. Дочь его, как он считал, была слишком легкомысленной, непослушной, вспыльчивой, часто ссорилась с младшими братьями. Часто стали её видеть с Езором, молодым работником богатого виноградаря. Не нравился Иосифу этот работник. Пропадёт с ним дочь. Очень боялся Иосиф, что легкомысленная, нетерпеливая Фамарь согрешит с ним. Священники узнают, осудят и побьют её камнями. А как отвратить дочь от Езора, Иосиф не знал. Он уже не один раз разговаривал с Фамарью о Езоре, объяснял ей, что не может она, потомок Давида, быть с этим бедняком счастлива, и не однажды грозил ей, что если она продолжит встречаться с тем, то он запрёт её в комнате и не будет выпускать оттуда, пока не выветрится из её головы эта дурь. Заметив, что после того, как Мария поселилась в комнате Фамари, дочь стала спокойней, рассудительней, Иосиф решил, что со временем и с помощью Марии ему удастся убедить дочь, что работник Езор не может породниться с потомками царя Давида. Когда он решил поселить Марию в комнату к дочери, другого места просто не было, Иосиф больше всего опасался, что они не уживутся вместе, начнут ссориться. Но Мария оказалась такой смиренной, такой покладистой, уступчивой, что поссориться с Ней было невозможно. Всем Она старалась услужить, помочь, сказать доброе, ободряющее слово. Иосиф ни разу не слышал, чтобы Она о ком-то или о чём-то отозвалась с осуждением. Ему нравилось, как терпеливо учила Мария Фамарь вышиванию, такому сложному и кропотливому делу. Сам он до позднего вечера плотничал в своей мастерской, выполнял заказы назареян, делал стулья, столы, лари для зерна, шкафы для посуды, сундуки для белья и одежды.

Мария узнала о любви Фамари не от Иосифа, а от неё самой. Однажды Фамарь вернулась с улицы поздно вечером, когда уже и овцы улеглись на ночь, перестали подавать свои голоса, и собаки умолкать стали. Мария уже решила, что Фамарь осталась ночевать у своей сестры Саломии, и заперла дверь, когда услышала торопливые крадущиеся шаги босых ног, потом кто-то легонько дёрнул за ручку двери и послышался шёпот Фамари:

– Мария, открой. Это я!

Шёпот был виноватый. Мария тихонько открыла дверь, впустила Фамарь.

– Засиделась я у Саломии, – всё таким же виноватым шёпотом быстро проговорила Фамарь и направилась к своей постели.

– Не страшно было тебе ночью возвращаться? – спросила Мария. – Ночевала бы у неё.

– Ничего. На улице луна, – прошептала в ответ Фамарь. – Только ты отцу не говори, что я поздно вернулась. Ругаться будет, что я одна ночью возвращалась. Саломии выговорит…

А утром Мария услышала, как Фамарь, накрывая стол, напевает задумчиво счастливым голосом:

Милый мой бел и румян.

Кудри его черны, как ворон.

Глаза его – два голубя в молоке.

Щёки его – цветник ароматный.

Уста его – сладость, и весь он любезность…

Она не слышала, как подошла Мария и тихо спросила:

– Это Саломия вчера тебя такой песни научила?

– Нет, – засмеялась Фамарь. – Это из той книги, которую ты дала мне читать.

– В той книге не только «Песнь песней» царя Соломона, но и псалмы его отца Давида, – улыбалась понимающе Мария.

– Ты только не говори отцу, что я поздно пришла, – умоляюще попросила Фамарь.

– Но ты так больше не приходи. Это плохо для всех, – сказала Мария и, помолчав, спросила: – Если вы любите друг друга, почему он не сватается? Замуж тебе давно пора.

– Отец не желает слышать его имя? – грустно вздохнула Фамарь.

– Почему? – удивилась Мария.

– Езор беден… простой работник на винограднике…

– Разве Иосиф богат? Разве он не простой плотник? – ещё больше удивилась Мария.