Адам Райский - Из ниоткуда в никуда..? Часть 1. Поручик

Где теперь душа моего отца? Попала ли она в Рай или низвергнута в Ад? И существует ли она вообще? Хотелось бы надеяться на лучшее, и я горячо попросил об этом Бога. Незаметно я уснул.

Следующий день прошел в скорбных хлопотах. Диагноз врача скорой помощи подтвердился, у отца случился обширный инфаркт. Похороны состоялись через день после смерти. Проводить отца пришло неожиданно много народа. Мы с мамой были удивлены такому количеству людей, ведь мы прожили в этом городке всего около пяти лет. Заупокойную службу вел пожилой, полноватый священник и она уже не показалась мне странной и примитивной. Перед тем, как гроб с отцом закрыли и опустили в могилу, мы с мамой поцеловали отца в лоб. Поминки проходили в рабочей столовой. Народу собралось много, но бывший начальник отца слово свое сдержал, и все было организовано на приличном уровне. Незнакомые мне люди поднимались, говорили каким умным, добрым и отзывчивым был мой отец, вспоминали разные случаи, когда он кому-то помогал словом или делом.

Вернувшись в осиротевшую квартиру, мы с мамой стали обсуждать наши планы на ближайшее будущее, теперь уже без отца.

– Ты за меня не бойся, сын, – сказала мне мама, – я сильная. Отца уже не вернуть, а жизнь продолжается. Живое – живым. Я тут справлюсь, а тебе надо экзамены сдавать. Учись спокойно, обо мне не беспокойся.

Наутро я отбыл в училище.

Мои друзья в училище мне искренне посочувствовали. Напряженная подготовка к экзаменам, да и сами экзамены притупили горечь утраты, жизнь брала свое. Письма маме я старался писать хотя бы через день. Наконец, экзамены остались позади. Сдал я их более-менее успешно. Предстоял летний отпуск. У Казика на отпуск была запланирована свадьба, на которую он пригласил меня еще на втором курсе, но он на приглашении настаивать не стал.

– Понимаю, братик. Тебе сейчас не до веселья. Езжай домой, побудь с мамой, – сказал он мне при расставании.

Отпуск мой прошел буднично и спокойно. Я переклеил обои в квартире, помогал маме в нашем саде-огороде и читал книги. Мама к отсутствию отца потихоньку привыкала, к ней стали чаще приходить подруги.

– Вон, какой у тебя красавец сын вырос, любо-дорого посмотреть, – говорили они маме.

Внешностью своей я, и в правду, был вполне доволен. Рост – метр восемьдесят, без одного сантиметра, плечи довольно широкие, развернутые, живот плоский, без капли жира, ноги прямые, покрытые редкими, почти незаметными волосками, правильные черты лица, серые, спокойные, и хотелось бы думать, что умные глаза, короткая, густая темно-русая шевелюра. Вот только уши могли бы быть поменьше и прилегать поплотнее. В целом, довольно приятный, на мой взгляд, тип.

В училище меня ждала встреча с друзьями. Казбек женился и привез с собой кучу фотографий и кассету с видеофильмом. Весь наш учебный взвод с интересом разглядывал подробности красивой и шумной кавказской свадьбы. Комментировал происходящие события Толик, побывавший на свадьбе у Казбека.

– У меня до сих пор в ушах лезгинка звучит, – говорил он, нарочито тряся головой.

Казбек ходил задумчивый и грустный, видно было, что он тосковал по своей молодой жене.

– Ничего, братишка, год пролетит быстро, а там мы уже взрослые, самостоятельные офицеры, – утешал я его.

Время и впрямь летело быстро. На зимних каникулах женился Толик на своей блондинке-докторице. Я был у него шафером на свадьбе. Свадьба была небогатой, но веселой. Проходила она в небольшой кафешке, рядом с домом невесты. Подруга невесты оказалась замужней дамой, так что завязать приятное знакомство мне с ней не удалось. После свадьбы Толик оставил казарму и поселился в небольшой двушке, где проживала его жена вместе с матерью. В училище он приходил только на занятия.

Неуклонно приближалась пора госэкзаменов. Больше всего меня беспокоил французский язык. Нас, «французов», на курсе было всего несколько человек, поэтому штатного преподавателя французского языка в училище не было. Внештатные преподаватели то появлялись, то исчезали и занятия шли крайне нерегулярно. Курсанты, изучающие английский уже давно получили заветный зачет по иностранному языку, а мы – «французы», были в подвешенном состоянии. Преподавательница французского, появившаяся в училище в начале четвертого курса, молоденькая веснушчатая девчонка с тоненьким обручальным колечком на левой руке, оказалась сущей гарпией. Она категорически отвергала всякие намеки на компромиссы и предъявляла к нам требования, как к студентам иняза, частенько жалуясь на нас начальнику курса. В конце концов, зачеты она у нас все-таки приняла, но пота мы пролили больше чем на полосе препятствий.

Незадолго до госэкзаменов меня вызвали к начальнику курса. В кресле начальника сидел незнакомый подполковник в годах, с серебристым ежиком на голове и маленькими серыми колючими глазками. Левую сторону груди подполковника украшала внушительная колодка с орденскими лентами. Перед ним лежала синяя папка, по всей видимости, мое личное дело.

– Товарищ подполковник, курсант Зимин по вашему приказанию прибыл! – доложился я по форме.

– Садись курсант, – приказал подполковник. Представляться мне он не счел нужным.

– Наслышан о твоих подвигах на стрельбище и в тире, такие люди нам нужны, – сказал он, – предлагаю тебе после окончания училища пройти курсы спецподготовки снайперов. По их окончанию будешь зачислен в особую группу и прикомандирован к спецназу. Это большая честь, такое предлагается лишь немногим. Ну, а все подробности я могу тебе рассказать только после того, как ты дашь письменную подписку о согласии.

– Мамочка родная! – пронеслось у меня в голове, – подставил меня все-таки начальник кафедры огневой подготовки.

Становиться профессиональным снайпером мне решительно не хотелось.

– Товарищ подполковник! В спецназ-то я хоть сейчас, да вот только профессионального снайпера из меня, я боюсь, не получится. Понимаете, характер у меня такой – не могу долго сидеть на одном месте. Мне все время надо что-то делать, чем-то заниматься, а снайперу ведь часами надо находиться в неподвижности. Не получится у меня. Да и с математикой я на Вы, а там надо всякие вычисления в уме делать. Ну, не мое это призвание, товарищ подполковник.

И без того маленькие глаза подполковника сузились в узкие щелочки.

– Что ты тут передо мной мастурбируешь, курсант! – грубо сказал подполковник, – ручки в кровушке боишься перепачкать? Пусть, значит, другие грязными делами занимаются, а мы впереди на лихом коне, шашка наголо!

– Ну, вроде того, товарищ подполковник, – не стал юлить я.

– Да один подготовленный снайпер за минуту положит десяток таких придурков, как ты. Ну, да ладно, с тобой все ясно. Насильно мил не будешь, можешь идти. А про спецназ, забудь напрочь, там такие чистоплюи как ты, даром не нужны, – в сердцах крикнул мне подполковник, когда я подходил к двери.