Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь

– Это птицы гамаюн. Ночные жители, – пояснил старик, – отсыпаются. А ночью могут быть опасными, тогда лучше на них не смотреть и не слушать. А не то отдашь им своё лицо.

– Птицы, которые забирают лица, как это вообще возможно? Бред какой-то!

– Здесь бред – реальность, а реальность как бред. Привыкнешь со временем, – старец хитро посмотрел на собеседника.

– А Вы чем здесь занимаетесь и как попали сюда?

– Это вы приходите и уходите, а моя доля – быть здесь вечно. У меня есть маленький домик, где я живу и хозяйничаю, хочешь, покажу?

Старик остановился и вопросительно посмотрел на Лёню. Тот кивнул. В конце концов, ему некуда было торопиться, а дед располагал к общению.

Его загадочный визави зашел за старый дуб, увлекая вслед за собой. Одним широким жестом правой руки распахнул, как ширму, заросли дикого шиповника, и вот они уже очутились на Сибирской улице, недалеко от главного гастронома. Они стояли прямо под квадратными часами, которые, как известно каждому пермяку, никогда не показывают точное время. В месте, достаточно далеко находящемся от сквера Миндовского. Как старику удался такой фокус, оставалось непостижимой загадкой. Тогда Лёня решил не удивляться ничему, а всё принимать как есть.

Они пошли дальше, вверх по Сибирской. Старик со своей шаркающей походкой на удивление быстро передвигался, но не позволял попутчику отставать от себя. Лёня терялся в догадках.

– «Может, это какой-то волшебник? А это всё вокруг – просто сказка? Хотя какая может быть, к чёрту, такая грубая, некрасивая сказка? Наверно, этот тип просто фокусник. На том и порешим», – подумал он, а вслух спросил:

– А вы кем работаете?

– Есть у меня небольшое хобби, сейчас увидишь, – ответил старик.

– Простите, я не спросил, как Вас зовут.

– Часовщик, подходящее имя.

Лёня хмыкнул, не часто приходилось слышать такие оригинальные имена. Они повернули направо, и вскоре оказались у маленького неприметного домика. Вернее, если посмотреть иначе, очень приметного на фоне уродливых многоэтажек, которые угрожающе нависли над ним. Одноэтажный с двухскатной крышей, больше похожий на деревенский, домик терялся среди зелёного плюща, обвивавшего его со всех сторон. Маленький резной балкончик на уровне чердака, окошки с красивыми наличниками создавали приятное впечатление.

Хозяин незатейливого жилья толкнул незапертую дверь и пропустил гостя вперед. Сразу за тесной прихожей начиналась комната. Это была не просто комната, а какой-то дворцовый зал с высокими потолками. Как такое пространство уместилось в маленький домик, непонятно. Полы, выстланные морёным дубом, стены, облицованные гладким зелёным камнем, а высоченный потолок сиял белизной. И часы. Кругом были часы. В многочисленных шкафах, на стенах, на столе. Соответственно – настенные, настольные, напольные, песочные и водяные. Всевозможных размеров, от простых до богато инкрустированных. Глаза просто разбегались от такого циферблатного безумия.

– Вот мое хобби. Я обожаю часы. Ремонтирую их, настраиваю, – похвастал Часовщик и, понизив голос, заговорщицки прошептал. – И иногда я с ними разговариваю.

Лёня отпрянул и посмотрел на деда в поисках признаков безумия или хотя бы иронии. Но нет, тот был спокоен и деловито серьёзен. Теперь понятно, почему он предпочёл представиться не именем, а своей специальностью. Просто часовой маньяк какой-то!

– Столько часов! Какой смысл?

– Смысл?! – брови того взлетели в недоумении. – Часы пропускают через себя то, что вы даже не видите – Время. Время непреклонно, неподкупно и правдиво. Ни один из вечных жителей не может противостоять ему!

Старик шагал по залу взад-вперед. Видимо, он в Леониде увидел того человека, которому можно было выговориться. Долгое молчание тому причина или настроение, но дед не унимался:

– По-твоему, в мире сколько измерений?

– До сегодняшнего дня было три. Это, видимо, четвёртое.

Часовщик поморщился.

– Вот так все говорят. Четвёртое измерение – это время. Хотя я его назвал бы первым. Когда вы назначаете встречу, говорите координаты, а, б, с и, конечно же, время. Иначе как же вы встретитесь?! В полёте огромной стаи ни одна птица не столкнётся с другой без ведома Времени.

– А это место, где я нахожусь, какое измерение?

– Неважно. Пятые, шестые и прочие измерения – они есть. Люди верят только своим примитивным органам чувств, и поэтому для них открыты всего три координаты. Вам так трудно проникнуть в другие пространства. Особенно внутри себя. Но все эти пространства пронзает Время, которое может искажать их, изменять и даже оборачивать вспять. А значит, Время – наиважнейшая константа бытия.

Часовщик подошел к дальней стене, задрапированной от потолка до пола тяжёлой занавеской, и отдёрнул её. Вместо окна взору Леонида представился огромный механизм, обрамлённый шлифованным гранитом. Без лицевой панели, с выставленными наружу пружинами, шестерёнками и маятниками. Массивный, похоже, он был сделан полностью из металла, о чём свидетельствовали многочисленные заклёпки и кованые узоры. Без цифр, с одной единственной массивной стрелкой, похожей на лезвие меча, которая с лёгкостью двигалась по кругу, отмеряя свой единственный час.

Всё это крутилось, лязгало и жило своей неведомой жизнью. Такие часы даже внушали некий первозданный ужас. Гипнотический страх, от которого ноги не бегут и глаза не отрываются. Хотелось смотреть и смотреть, на их работу, и чем больше вглядываться, тем самым неминуемо быть притянутым к ним, чтоб исчезнуть в колесах и шестерёнках этого чудовища.

– Вот оно, Колесо Времени! – Часовщик был просто одержим.

– Жернова, – только и проговорил Лёня, и был недалеко от истины. Он ярко представил суть этого механизма, который неумолимо перемалывал время, а вместе с ним всё остальное. Лёню тоже буквально притягивало туда. Он даже сделал несколько шагов к железному монстру, пока Часовщик не придержал его за руку.

– Ладно, будет смотреть, – старик задёрнул занавес. Лёня оторвал взгляд, перевёл на Часовщика и понял, что когда тот говорил про вечность, то была вовсе не аллегория, а самая что ни на есть действительность.

– Вы живёте вечно!? Значит, Вы можете управлять временем?

– Заметь, мой друг, это сказал не я.

– Но кто же Вы?

– Простой Часовщик.

– Похоже, что не простой.

Старик достал из потёртого комода чайник с чашками и предложил гостю присесть к столу. Они пили чай из смородинового листа. И все эти тикающие часы, окружающие их, были словно живые. Они наблюдали за Леонидом, отстукивая секунды. Тик-так, тик-так. Время вдруг стало видимым словно прозрачная река, оно огибало все предметы, встречающиеся на его пути. Всё это постепенно вымывалось, таяло, частичка за частичкой, пока, не устав сопротивляться, растворялось и превращалось в тлен.