Егор Колотвин - Тело упыря

В Евгении тогда закипел гнев. Настолько тяжелый, точно его оскорбили самым унизительным образом. Семен Захарович резко опротивел юноше, и даже его внешний вид вызвал у парня отвращение, точно перед ним стояла свинья в рясе. Он даже хотел его ударить. Пусть мужчина бы и пил себе, пил один или даже с отцом, Евгений бы это простил, но то, с каким неуважением он отнесся к его покойному брату, пробудило глубокую и едкую обиду.

Сам Евгений был атеистом. Хотя порой, замечая какую-то удивительную случайность, принимал ее за знак и пытался убедить себя, что Бог все же существует, а сам он – его избранник, но как только эта случайность самым логичным образом раскрывала себя, он тут же вновь становился атеистом. Брат же был человеком набожным, и только поэтому Евгения так волновало то, как Семен Захарович его отпевал.

До кладбища Андрея провожала только родня. Батюшка ушел, как только закончил читать. Многие хотели поговорить с ним, особенно бабушки: кто о больном колене, кто о корове, умершей от сглаза соседки, но мужчина, несмотря на свою тучность, все-таки смог проскользнуть мимо и уйти.

Гроб Андрея заколотили и опустили в яму. Как только в могилу полетела первая горсть земли, мать, все время стоявшая бледная и неживая, вдруг разрыдалась и бросилась к краю.

– Сыночек! Андрейка! – кричала она, а по ее щекам бежали слезы, – Вернись! Прошу тебя, не оставляй нас! Андрейка!

Несколько мужчин, вместе с отцом оттащили её, содрогающуюся от рыданий, и отвели в сторону.

Евгений, наблюдавший за этим безучастно, даже ничего не подумал. Он устало смотрел в могилу, в которой закапывали брата, и на старух, что кидали в яму монетки под ругань мужиков.

«И снова не плачу», – подумал он тогда, чувствуя опустошение и безразличие ко всему.

С кладбища они вернулись поздно. Всю дорогу отец придерживал мать, которая еле брела по дороге. Взгляд её, пустой и безжизненный, не отрывался от земли.

Евгений же шел, размышляя о том, что жизнь его кончилась. Университет он бросил, брата похоронил, и мать, как ему тогда совершенно спокойно думалось, долго утраты переносить не сможет и тоже сляжет рядом с Андреем, а ему теперь и остается, что следить за родителями да вести хозяйство до старости. Утешало лишь одно – дурацкая детская мечта о свадьбе с Катей. Пусть он и не окончит университет, зато теперь рядом с ней. Может, хоть за это он сможет уцепиться.

С этими мыслями юноша и лег спать.

Половину ночи Евгений ворочался не в силах уснуть. Мешала луна, что подобно воровке, заглядывала в окно спальни и касалась светом лица. Парень отворачивался от ее взора, но она, отражаясь от настенных часов, вновь смотрела в глаза.

Спать мешали и стоны матери за стеной. Протяжные, словно вой животного, попавшего в капкан, они еще сильнее раздражали ум юноши. Будущая жизнь представлялась Евгению могилой, которая с каждым годом будет становиться все глубже, погребая в себе его и родителей.

За эти четыре дня юноша уже приучился засыпать под всхлипы матери, и когда он уже почти свыкся с лунным светом, мучающим глаза, и почти заснул, послышался скрип окна в спальне, в которой спала мама. За ним, точно молитва, послышался горячий шепот женщины.

Евгений не придал этому значения, лишь поморщился от мысли, что мать вновь начала молиться. Однако его беспокоило открытое окно. Мало ли что могла сделать убитая горем женщина. Он постарался убедить себя, что устал, что хватит с него заботы и что сам он заслужил её не меньше, но перед взором рисовалось открытое окно и мать, сбегающая через него из дому.

Ругая себя, он все же откинул одеяло, поднялся и тихо пошел к спальне. По пути он заглянул в кухню и увидел отца, спящего на столе рядом с опрокинутой бутылкой водки. Мужчина тихо сопел и бубнил себе что-то под нос.

Евгений хотел было разбудить его и отправить спать, но странное мычание, доносящееся из спальни, вынудило тут же побежать туда.

Он распахнул дверь, ожидая увидеть мать на полу, хватающуюся за больное сердце, но то, что открылось, было куда ужаснее его представлений.

В комнате сидел посторонний и душил на кровати мать. Женщина держала неизвестного за руки и, задыхаясь, дергала ногами.

Евгений закричал что есть сил.

Незнакомец обернулся и, заметив парня, отпустил женщину. Из-под пальцев с длинными и острыми ногтями по горлу матери побежали ручейки крови, образовывая на простыне уродливое красное пятно.

– Папа! – закричал юноша, пятясь назад.

Неизвестный встал с кровати. Худой и высокий, он слегка покачивался, словно был пьян или безумен. Он сделал пару шагов к Евгению. Бледный свет луны упал на лицо, и Евгений вздрогнул, намертво вцепившись в косяк позади. Юношу всего заколотило. Вдох застрял в груди, а глаза в ужасе округлились. Перед ним стоял покойный Андрей.

Белая рубашка от грязи прилипала к худому телу, черные волосы торчали во все стороны, а сквозь плотно сомкнутые губы сочилась кровь матери.

– Андрей… – простонал Евгений, содрогаясь точно в лихорадке.

Мутные и темные глаза брата смотрели на него. Андрей, слегка дрожа, улыбнулся, и Евгений вскрикнул громче прежнего. Вместо обычных зубов из десен мертвеца торчали другие, длинные и тонкие, покрытые желтизной.

Евгений даже не смог подумать о побеге, ноги подкосились, и он медленно сполз по косяку вниз. Юноша бы выставил руки перед собой, чтобы защититься, но его так трясло, что они просто не поднимались. Евгений не мог поверить, что происходящее было реально, глубоко в душе надеясь, что видит кошмар. Сердце так бешено билось, что до боли давило на ребра.

Послышались шаги; в спальню влетел отец и, споткнувшись у порога, схватился за дверь, чуть не упав. В другой руке он держал топор. Пьяный взгляд упал на Андрея, но мужчина не узнал сына.

В этот момент в Евгении будто бы проснулся рассудок.

– Руби! – крикнул он отцу, забыв о том, что существо, стоявшее перед ним, было ему когда-то братом.

Отец вздрогнул, услышав голос Жени, и обернулся к сыну.

Юноша только успел испугаться, что мужчина отвернулся от мертвеца, как Андрей прыгнул на Николая Замятина, да с такой силой, что они оба вылетели в зал.

Евгений вскрикнул и, подтянув колени к себе, схватился за голову.

– Женя, помоги… – прошептала еще живая мать.

Парень поднял на нее широко раскрытые глаза, и его обуял еще больший ужас.

Женщина, истекающая кровью, тянулась к нему с кровати, простирая красные руки. Глаза, полные мольбы, смотрели на сына, а губы дрожали от страха и плача.

Тем временем из зала послышались звуки борьбы. Разбилось стекло. Рев, словно львиный, наполнил дом.

– Женя! – крикнул отец и зарычал, словно его придавило что-то тяжелое.

Евгений обрадовался тому, что папа был еще жив, однако последовавшие за этим крики, заставили надежду исчезнуть.