Катерина Шувалова - Хранители полей. Деревенский роман

Сделал я, что только мог, и оставил его в покое. Дальше уже только ему самому и природе нужно было решать – жить или нет. Утром рано я вышел из дома и пошел по своим делам, пес так и лежал неподвижно на прежнем месте. Я решил, что после обеда его проверю – ежели помер, то закопаю за садом.

Управился со скотом, прополол грядки, принес воды – а тот все так и лежит неподвижно. Я его не трогал, только издали глядел мимоходом. Зашел я в кухню, сел обедать, а тут – слабо скулит кто-то. Я в окно выглянул, а пес глаза приоткрыл и тоже на меня смотрит. Взял воды и пошел к нему, осторожно напоил его снова. Я все думал, что он мог после такого озвереть совсем, многие животные перестают людям верить, бросаются на них и сторонятся. А этот, простофиля, начал пытаться хвостом своим вилять. Сам побитый весь, шерсть в крови, лапа-культя торчит, а он радостный. Пришлось оставить его, выходил его за пару недель. Такой тупой пес, не прогонишь его же, совсем безмозглый и глупый, потом бы снова его кто-то поколотил за такое простодушие и бесхитростный нрав. Первые пару дней заматывал ему лапу и привязывал его, чтоб он не вставал и на нее не опирался. Есть он не хотел совсем и от еды наотрез отказывался, зато пил, как верблюд: крови, видать, потерял много. Я ему блюдце с водой по три раза на день наполнял.

Через дня три-четыре отвязал его, снял повязку – вот и не зря же говорят, что как на собаке заживает! Раны на культе уже не было, шкура стянулась. С тех пор он стал за мной следом ходить везде, а когда устает – идет на свое место под окно кухни…

Старик погладил пса, а тот мигом уложил голову Захару на колени и тут же уснул, разомлевший от душной погоды.

– А почему Вы ему имени не придумали? Дедушка, а можно я его назову?

Миша глядела на спящего пса и перебирала в уме подходящие прозвища.

– Да называй, мне-то что.

– Давайте его Снежком назовем? Он такой же белый, как снег, и зимой любит в нем валяться. Или Пиратом – у него, как и у пиратов, нет одной ноги!

– Тогда уж Боцманом, это они обычно с культей ходят.

Захар вытащил смятую пачку сигарет и закурил, поглядывая на внучку.

– А тебя вот кто Мишей назвал? Неужто нормальных, человеческих и девичьих имен не нашлось?

Девочка принялась рассказывать старику о том, что ее так назвали в честь героини книги, что ее мать прочла когда-то в детстве. Оно ей так понравилось, что когда у нее самой родилась дочь, то было решено ее назвать именно так. Захар неодобрительно покачивал головой, всем своим видом давая понять, что такие смелые идеи он не одобряет и считает плохим тоном давать своим детям «книжные имена».

С тех пор так и повелось – пса все чаще стали окликать Боцманом, а девочка порою слышала из сада ворчливые возгласы деда:

– Эй, героиня романа, изволь принести сапу и лопату из сарая, да поживее!

Черешневое, июль 1989 г.

В деревнях время идет странным ходом – то невыносимо медленно ползет, словно не до конца раздавленная башмаком оса, то вдруг начинает нестись во весь опор, а дни мелькают один за другим, только и успевай отрывать листки с настенного календаря. Вот и этот год прошел для Миши так же: сперва тянулся невыносимой вереницей тяжких и однообразных дней, а потом внезапно и неожиданно закончился.

Снова наступил июль, а с ним нагрянула привычная для этих мест засуха и невыносимый зной. Спастись от него можно было только глубокой ночью, когда земля понемногу начинала остывать, да в летнем душе по утрам, когда струи прохладной воды растекались по обгоревшей коже, давая недолгое облегчение.

Боцман, изнывая и страдая от жары, растягивался во весь рост под крышей кухни, отбиваясь лапами от стайки мух, жадно глотал свежую прохладную воду из своей миски, с надеждою глядел на ведра, стоящие на колодце, из которых его иногда поливала девочка, чтобы хоть немного уменьшить страдания животного.

Старик даже в такой зной днями напролет пропадал где-то за домом. То было слышно, как он стучит молотком около сарая, то как кричит на кур в саду, то как гремит ведрами на огороде меж грядок. Мише же доставалась иная работа: ей нужно было прибирать в доме, протирать пыль на полках и столах, подметать и мыть полы, снимать и выстирывать оконные занавеси, а затем вновь их развешивать по местам, мыть посуду, перевязывать нитками пучки трав и развешивать их сушиться в сарае, резать за огородом акацию для кролей.

После обеда Захар позволял девочке заниматься своими делами и отдыхать, а сам он укладывался на кровать с газетою или книгой. Поначалу Мише было скучно и она маялась от безделья, но затем научилась находить себе развлечения и интересные занятия.

Сперва она обходила дом и сарай кругом, внимательно разглядывая траву под своими ногами. Иногда она находила выпавших из гнезда птенцов и если они оставались живы, то она взбиралась по хлипкой деревянной лестнице и осторожно опускала желторотиков обратно в гнезда. Если же они убивались о землю, то она закапывала их маленькие трупы в саду за домом, а сверху втыкала веточку сирени. Птичьи гнезда были не только в сарае, они торчали и под листами шифера на чердаке, и даже над окнами ее комнаты. Поначалу Миша всегда жалела мертвых птенцов и иногда даже плакала от грусти, представляя, как будут страдать птицы, когда вернутся вечером в свои гнезда и заметят, что птенцов стало меньше. Но затем она стала понимать, что это – обычный ход жизни. Не все птенцы выживают, многие из них никогда не вырастут и не увидят света следующего дня, но это всего лишь привычные явления природы и ничего жестокого и злого в этом нет.

За домом под окнами засыхали десятки веточек сирени, а рядом всегда виднелись свежие. Смерть – это обыденная вещь в степи и родная сестра жизни, очень скоро Миша это стала понимать. Она каждое утро находила во дворе и в саду мертвых лягушек или обглоданные останки полевых мышей, высохших мух или раздавленных жуков, но от этого живых ничуть не ставало меньше. Каждую ночь наглые лягушки пробирались с болота во двор, до утра мешали спать своим кваканьем, а мыши с полей поселялись в сарае старика и плодились в бочках с зерном. Большие и медлительные жуки облепляли целыми колониями ветки и стволы деревьев, а миллиарды мошек и мух наполняли собой весь летний воздух, умудряясь проникнуть в дом даже сквозь плотную сетку на окне.

В одну из июльских ночей разразилась настоящее стихийное бедствие – молнии сверкали одна за другой, били синими стрелами в землю на горизонте, раскаты грома тревожили собак в деревне, потоки грязной дождевой воды затопили дворы. Рано утром Миша отправилась на огород, чтобы накопать картошки на завтрак и сорвать молодых кабачков для рагу. Ее ноги проваливались в размокшую землю, повсюду блестели лужи с грязной жижей, кабачковые листья прибило к земле. Среди картофельных грядок она вдруг увидела обгоревшие останки большой совы. Перья ее обуглились, торчали во все стороны, а тело было совсем черным, угольным. Несчастной птице не повезло – в ночную грозу ее ударило молнией.