Валерий Вайнин - Легенда о Рыжем герцоге

– Зачем скандал? Какой скандал? – умильно заворковал толстяк. – Слышишь, Тихоня?! Не смей больше орать! Все-таки мы в гостях, здесь все-таки музыка и… вон какие крошки сюда забредают!

– Где? – Тихоня заинтересованно вытянул шею.

– Вон там, рядом с деревенщиной в полотняной рубахе. Ну как, разглядел?

Стив – колотушка ткнул пальцем толстяку в брюхо.

– Все, Бочонок, кончай. Садись, пока угощают. А то, – он подмигнул трактирщику, – хозяин чего доброго передумает.

В то время как удалая троица набросилась на копченую грудинку, Том разыгрывал в лицах ссору монаха с чертом. Хохочущие зрители окружили его плотным кольцом. И как только святой отец своей бранью загнал нечистого в кувшин со сметаной, Том подбросил в воздух лютню и задорно объявил: «Песня о волке».

Х Х Х

Тут Пайнсон прервал чтение и посмотрел на утонувшего в кресле писателя. Сэмюэль Бэрбидж поощрительно кивнул.

– А что если… – пробормотал нотариус и, отложив тетрадь, выбежал из комнаты. Вернулся он с гитарой в руках. – А что если мы, так сказать, оживим спектакль? Как вы на это посмотрите, сэр?

– Это не мое шоу. – Мистер Бэрбидж тонко улыбнулся. – Читаете вы, должен заметить, весьма выразительно. Остальное – дело вашего вкуса.

Пайнсон взял несколько аккордов.

– Тогда, пожалуй, рискну. Том по сюжету играет на лютне, а я – на гитаре. Вот и вся разница. – Прислонив тетрадь к бутылке с коньяком, нотариус хрипловато запел.

– Эй, как тебя! – проревела чья-то луженая глотка. – Давай что-нибудь повеселей!

Не обратив на этот окрик внимания, Том продолжал:

Кто-то сзади хлопнул Тома по плечу. Он обернулся.

– Сказано тебе: играй повеселей. – Белесый парень в разодранной рубахе почесывал бок.

Том почтительно поклонился.

– Не охота: у меня икота.

Приоткрыв дырку на месте переднего зуба, парень мрачно усмехнулся.

– Я и сам люблю пошутить. Особенно – после жратвы. – Он ткнул кулаком Тома под ребро. – Заводи: прибью.

– Двинь ему, Стив, разочек! – посоветовал тот же громоподобный голос. Его обладатель грыз баранью кость, то и дело сплевывая на пол.

– Да ты рехнулся, Тихоня! – Сидящий возле него толстяк залпом осушил кружку. – Если Стив разделает глимена, нам прядется плясать всухомятку.

– Черт, об этом я не подумал! Ты, Бочонок, умней Папы Римского!

Толстяк смиренно потупился.

– Ошибаешься, мой друг. Папа тоже не пальцем деланный. – Он что-то зашептал Тихоне на ухо, и тот прыснул.

– Заводи, малый, – угрюмо повторил Стив. – Бочонок плясать будет.

– Неплохо бы, – сказал Том, – сперва насадить на него обруч. Чтоб не прорвало.

Бесцветный взгляд Стива на мгновение вспыхнул.

– Насадят когда-нибудь. Веревку на шею. Но ты, кажись, до этого не доживешь. – Он ткнул Тома гораздо чувствительней.

Том, побывавший на своем коротком веку в различных переделках, счел дальнейшие пререкания излишними и заиграл плясовую. Он уже успел заметить, что народ потянулся к выходу. «Ребята Длиннорукого Клема», – испуганно произнес кто-то рядом. Эти слова отозвались многократным эхом, и столы освобождались один за другим. Трактирщик торопливо отсчитывал уходящим сдачу, а Том наяривал плясовую.

По направлению к двери шла белокурая стройная девушка в поношенном деревенском платье. За руку ее держал худенький мальчик лет шести. Сопровождал их широкоплечий веснушчатый детина, домотканая рубаха которого намокла от пота. Бочонок заступил им дорогу.

– Не убегай, крошка. Давай-ка попляшем.

– Вот еще! – Девушка попыталась его отстранить. – Обождешь пока!

– Ну уж нет, – замотал головой Бочонок. – Может, кто и обождет – только не я.

Веснушчатый детина положил ему на плечо огромную пятерню.

– Отвали подобру-поздорову. Недосуг нам с тобой плясать.

– А тебя, дубина, никто не приглашает! – Толстяк стряхнул его руку с плеча. – Топай, покуда цел!

– Ого! – удивился детина.

Но девушка потянула его за рукав.

– Спокойно, Стэн. Не кипятись.

– Я в порядке, Нэнси, я спокоен. – Он пихнул Бочонка в жирную грудь.

Толстяк отшатнулся. И тут же с ним рядом вырос Тихоня.

– Вижу, кто-то здесь ищет ссоры! – загремел он. – Бог свидетель, мы этого не хотели!

Подскочивший трактирщик попробовал вмешаться:

– Угощаю всех! – плаксиво вскрикивал он. – Только угомонитесь! Угомонитесь, черт бы вас побрал!

Тихоня с размаху ударил его по уху.

– Не нравишься ты мне, борода. Невзлюбил я тебя почему-то. А тебя, птенчик, – он сделал шаг к детине, прикрывшего спиной девушку с мальчиком, – я мигом выучу летать.

– А ну! – Сжав кулачищи, детина шагнул ему навстречу.

Двое дюжих ремесленников протиснулись между ними.

– Бросьте дурить, ребята, – проговорил тот, что постарше, кряжистый мужик с красным носом. – Потрепались – и баста!

Бочонок и Тихоня выхватили ножи. Том быстро сунул лютню под стол и, не найдя под рукой ничего подходящего, решил пустить в дело утяжеленную монетами кружку.

– Какой сердитый дядя! – Бочонок пощекотал острием ножа горло ремесленника. Тот судорожно глотнул. – Если ты быстренько не уберешься, чего доброго, я помру со страху.

Дважды повторять не пришлось: оба заступника, спотыкаясь, заспешили к выходу. Тот, что был помоложе, чуть задержался, злобно сплюнул и с силой захлопнул за собой дверь.

– Знаешь, Стэнли, – пролепетала девушка, – пожалуй, не будет ничего дурного, если я с ними немного попляшу.

По роже Бочонка разлилось жирное умиление.

– Давно бы так, крошка! Ты сейчас убедишься, какой я в этом деле проворный… Эй, глимен! Заснул, что ли?! – Притянув девушку за талию, Бочонок влепил ей в шею клейкий поцелуй. Девушка слабо охнула.

– Ну нет! – яростно проревел Стэнли и ударом пудового кулака сбил толстяка с ног.

– Неплохо для начала, – мрачно одобрил рассевшийся на столе Стив – колотушка. И в тот же миг Тихоня сделал молниеносный выпад ножом. Стэнли качнулся вбок, и клинок, проткнув рубаху, лишь оцарапал ему кожу.