Array Сборник - Былины. Исторические песни. Баллады

А я теперь устал, да добрый молодец,

А я теперь устал да отдохнуть хочу».

Как берет тут красна девица да добра молодца,

И как берет его да за белы руки,

За белы руки да за златы перстни,

Как ведет тут добра молодца

Во тую ли во спальню, богато убрану,

И ложит тут добра молодца на ту кроваточку обманчиву.

Испроговорит тут молодец да таково слово:

«Ай же ты, душечка да красна девица!

Ты сама ложись да на ту кроватку на тесовую».

И как схватил тут добрый молодец

да красну девицу,

И хватил он ей да по подпазушки

И бросил на тую на кроваточку;

Как кроваточка-то эта подвернулася,

И улетела красна девица во тот да во глубок погреб.

Закричал тут ведь старый казак да зычным голосом:

«А гой же вы, братцы мои да все товарищи

И разудалые да добры молодцы!

Но имай-хватай, вот и сама идет».

Отворяет погреба глубокие,

Выпущает двенадцать да добрых молодцев,

И все сильныих могучих богатырей;

Едину оставил саму да во погребе глубокоем.

Бьют-то челом да низко кланяются

И удалому да добру молодцу

И старому казаку Илье Муромцу.

И приезжает старенький ко камешку ко Латырю,

И на камешке-то он подпись подписывал:

«И как очищена эта дорожка прямоезжая».

И направляет добрый молодец да своего коня

И во тую ли дороженьку, да где богату быть.

Во чистом поле наехал на три погреба глубокиих,

И которые насыпаны погреба златом-серебром,

Златом-серебром, каменьем драгоценныим;

И обирал тут добрый молодец все злато это серебро

И раздавал это злато-серебро по нищей по братии;

И роздал он злато-серебро по сиротам да бесприютныим.

И обращался добрый молодец ко камешку ко Латырю,

И на камешке он подпись подписывал:

«И как очищена эта дорожка прямоезжая».

Из-за моря, моря синего,

Из-за тех же гор из-за высоких,

Из-за тех же лесов темных,

Из-за той же сторонушки восточныя

Не темная туча поднималася —

С силой Мамай соряжается

На тот же на красен Киев-град

И хочет красен Киев в полон взять.

И брал он себе силы много-множество -

Сорок царей и сорок царевичей,

Сорок королей и сорок королевичей,

И за всяким визирем по сту тысячей,

Да брал своего зятя любимого,

Своего Василия Прекрасного,

И брал за ним силы войска триста тысячей,

А за самим за собой войска счету не было.

И не матушка ли орда подымалася,

Мать сыра земля от войска потрясалася;

В конном топище красного солнца не видать было,

А светлый месяц от пару конского померкнул весь, -

Заметно было в городе во Киеве.

Дошла до Мамая славушка немалая,

Будто в том же городе во Киеве

Будто не стало Ильи Муромца,

Будто все сильные богатыри

Во чисто поле разъехались.

И подходила сила Мамаева

Ко тому же ко чисту полю,

Ко тому ли раздольицу широкому.

Не дошедши они до города до Киева в двухстах верстах,

Развернули шатры белополотняные,

Разостали они войском в лагере,

И поставили они кругом войска стражу строгую.

И говорил тут Мамай таково слово:

«Уж ты гой еси, любимый зять Василий Прекрасный!

Ты садись-ка, Василий, на ременчат стул

И пиши-тко, дитятко, ты ярлыки скорописные,

Не на бумаге пиши, не пером, не чернилами,

А пиши-тко-ся ты на красном бархате,

Ты печатай-ка заголовья красным золотом,

А по самой середке чистым серебром,

А уж мы высадим, подпишем скатным жемчугом,

А на углах-то посадим по камню самоцветному,

Чтобы тем камням цены не было;

А пиши ты на бархате не ласково,

Со угрозами пиши с великими,

Пиши, не давай сроку ни на время ни на малое»,

И писал тут ярлыки любимый зять.

И говорил тут любимый зять таково слово:

«Уж ты гой еси, батюшка Мамай, строгий царь!

Мы кого пошлем посла во Киев-град?»

Говорил Мамай таково слово:

«Уж ты гой еси, любимый зять!

Тебе-ка ехать во красен Киев-град,

А самому остаться в белополотняном шатре

Со своим войском с любимыим».

Садился тут Василий на добра коня,

Поехал Василий во Киев-град,

Не дорогой ехал, не воротами,

Через стены скакал городовые,

Мимо башенки те наугольныя,

Подъезжает ко двору ко княжескому,

И соскакивал с добра коня удалой,

Заходил же он на красно крыльцо,

Заходил же он во светлу гридню,

И подходил он к столам дубовыим

И клал ярлыки те скорописчатые.

И подходил тут Владимир стольнокиевский

И брал ярлыки скорописчатые.

Как в ту пору да во то время

Не ясен сокол да подымается,

А приехал старыи во Киев-град;

Забегает старый на красно крыльцо,

Заходит старый во светлу гридню,

А Владимир стольнокиевский

Горючими слезами уливается;

Не подымаются у его белы руки,

Не глядят у его очи ясные;

Говорил же он тут таково слово:

«Ты бери-тко-ся, старый, ярлыки скорописчатые,

Ты читай-ка их скоро-наскоро —

И что в ярлыках тех написано,

И что на бархате напечатано».

И начал старый читать скоро-наскоро,

Сам читал, а головушкой поматывал,

Даже горючи слезы покатилися.

И вслух читал, все слышали,

А что же в ярлыках написано,

И сроку в ярлыках не дано:

«Не спущу из Киева ни старого, ни малого,

А самого Владимира будут тянуть очи косицами,

А язык-то теменем, – с живого кожу драть буду;

А княгинюшку Апраксию возьму за Василия Прекрасного».

Тогда говорил стар казак таково слово:

«Уж ты гой еси, посланник, строгий царь!

Уж ты дай-ка-ся мне сроку на три года».

– «А не дам я вам сроку на три года».

– «А дай-ка ты нам хошь на два года». -

«А не дам я вам сроку на два года». -

«Дайте сроку хошь на полгода,

А бессрочных и на земле нету».

Давает Василий сроку на полгода,

И угощать стали Василия Прекрасного

Зеленым вином, пивом пьяныим,

Пивом пьяныим, медом сладкиим,

И начали дарить золотой казной:

Подарили один кубчик чиста золота,

А другой-от подарили скатна жемчуга,

Да дарили еще червонцей хорошиих,

Дарили еще соболями сибирскими,

Да еще дарили кречетами заморскими,

Да еще дарили блюдами однозолотными,

Да бархатом дарили красныим.

Принимал Василий подарки великие

И вез к Мамаю в белополотняный шатер.

Во ту пору, во то времечко

Пошел старый по Киеву-граду,

Нашел дружинушку хорошую,

Того ли Потанюшку Хроменького;

Писал ярлыки скорописчатые

Ко своим ко братьицам ко названым:

Во первых-то, к Самсону Колувану,

Во вторых-то, к Дунаю Ивановичу,

Во третьих-то, к Василию Касимерову,

Во четвертых-то, к Михайлушке Игнатьеву с племянником,

Во пятых-то, к Потоку Ивановичу,

Во шестых-то, к Добрынюшке Никитичу,

Во семых-то, к Алеше Поповичу,

В восьмых-то, к двум братьям Иванам,