Диана Машкова - Главные правила жизни

Наши мрачность, погруженность в себя и вечные проблемы во многом замешаны на климате.Когда девять месяцев в году плохая погода, это портит характер, порождает «непостижимую русскую душу». Наша привычка к самокопанию, философским размышлениям мешает жить. Мы находим наслаждение в жалости и сочувствии к самим себе.

Мы все время живем с головой, повернутой назад. Нельзя так идти вперед: ничего не получится!Мне надоело то, чем пронизаны вся наша жизнь и журналистская практика в том числе, – это вечное «кто виноват?». Каждый следующий приходящий во власть винит того, кто руководил прежде. Каждый из нас знает, кого обвинить в том, что у него сегодня холодный чай. Бесконечно «и не покаемся, и не забудем». Но мы сейчас живем, мы есть такие, какие есть. И точка – поехали дальше!

Оперный певец, тенор. Народный артист СССР, профессор Московской консерватории. Исполнитель партий Хозе в «Кармен», Ленского в «Евгении Онегине», Кавародоси в «Тоске», Отелло в одноименном спектакле и др. Награжден орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами «За заслуги перед Отечеством», многочисленный лауреат музыкальных премий

Со мной происходило столько случайностей, что хватит на две-три жизни.Я учился в школе, играл, как все дети, в футбол. Но не мечтал ни о чемпионских титулах тбилисского «Динамо», ни о большой сцене. Хотя еще маленьким пел с мамой и бабушками старинные грузинские романсы, народные песни.

Футбол дал мне две очень хорошие вещи —режим, который сыграл не последнюю роль в моей карьере, и стремление к победе.

К профессору музыки меня отвела соседка по дому, когда мне было 15 лет,но я не стал заниматься: играл тогда за сухумское «Динамо». И вот когда учился уже в Политехническом институте и бросил играть в футбол из-за травмы, мне было почти 20 лет, мы с этим человеком случайно встретились. Он спросил: «А почему ты не пришел ко мне больше?» Повел меня к себе, и я стал учиться. Вот так все и началось.

Я решил поступать в консерваторию, хотя понятия не имел даже о том, что такое сольфеджио.Мой профессор привел меня туда показать. В зале сидел ректор, который подошел ко мне прямо на сцене, обнял и сказал: «Ты нам послан Богом, сынок». В другом месте я бы никогда ни в какую консерваторию не попал. Он приходил на все экзамены, чтобы меня нигде не срезали. Вот такой был человек.

Поступил в консерваторию как баритон, но через пару лет, насмотревшись фильмов, стал петь дома репертуар теноров.И мне показалось, что у меня это получается лучше. Но, когда я сказал об этом своему педагогу, он не захотел меня слушать. Я настаивал на своем, и тогда он меня выгнал. После этого я пошел к Андгуладзе, великому грузинскому певцу и педагогу. И 11 января – день, когда я впервые пришел к нему на урок как тенор, – он назвал моим днем рождения.

Первый раз приглашение в Большой театр я получил после «Орфея», в 1968 году.Уже позже, после конкурса в Барселоне, в 1971 году, меня позвали на столетний юбилей Собинова в Большом театре. И вот тогда мне снова предложили стать артистом Большого театра. Но я снова отказался, потому что переживал, что не приживусь: характер у меня не очень хороший, я вспыльчивый, могу резко реагировать на что-то, а наш мир – жестокий мир.

В 1973 году, когда в Тбилиси сгорел Оперный театр, снова раздался звонок от директора Большого театра.Он просил приехать к ним спеть «Кармен». И вот 21 декабря 1973 года я дебютировал в Большом театре. Пришла вся дирекция вместе с Покровским, сказали, что меня берут. И 20 января 1974 года был издан приказ о том, что меня взяли в Большой театр.

Очень люблю пение в опере, потому что это, как и футбол, командная игра.Но не меньше люблю и сольные концерты, потому что мне нравится брать ответственность на себя.

Однажды после моего сольного концерта в Париже на Елисейских Полях ко мне пришла грузинская семья(они были выходцами из первой эмиграции, из старинного рода князей) и пожаловалась, что их 15-летний сын не считает себя грузином, не хочет учить родной язык и ехать в Тбилиси. А после моего концерта он им сказал: «Я грузин». И они меня благодарили: «Вы для нас такое сделали!» Я этим очень горжусь.

Чтобы чего-то добиться в музыке, нужно иметь огромное терпение и очень много трудиться.И тогда где-то все равно «выскочишь». Если человек очень талантлив, не может этого не случиться. Но нельзя ни в коем случае уходить в депрессию.

Сегодня для меня дороже всего успех, связанный с восприятием слушателями не популярной эффектной музыки, а более тонкой, не известной широкой публике,особенно когда это происходит на гастролях в глубинке. Это было очень важно и в молодости, но тогда хотелось иметь и все самые обычные атрибуты успеха, то есть высокий уровень приглашений, предложений, престижность залов, в которых собираются ценители музыки. И я всегда очень боялся возвращения в тот город, где имел большой успех.

У меня супруга – пианистка, и если я чуть-чуть витаю в облаках, то она меня тут же меня опускает на землю.После каждого выступления она часа в два-три ночи начинает мне объяснять: «Вот это было не так, это было не так, а это было так». Я говорю: «Давай спать, завтра утром поговорим». Но она не может уснуть, пока все мне не выскажет. И так каждый раз. Всю жизнь не могу отучить ее от этого.

То, что у меня все так успешно сложилось в жизни, – огромная заслуга моей семьи.Мне повезло с женой. Она была такой красивой, что я даже не знаю, как она за меня замуж вышла. Думаю, я ее пением взял. Она работала, но, когда появился первый ребенок, бросила. Потом, через четыре года, появился второй ребенок. А я был самым худшим ребенком. И она пожертвовала своей карьерой: создавала мне все условия, чтобы я занимался и чтобы мне никто и ничто не мешало.

Я знаю, что такое отсутствие денег. Когда играл в футбол, хорошо зарабатывал. А в консерватории только стипендию получал.Отцу было тяжело, и я спросил его: «Ты можешь меня выдержать еще пять лет, кормить меня как студента?» И он ответил: «Знаешь, если бы у меня было двое сыновей, я же должен был бы обучить обоих». Мне это очень понравилось, и я сказал ему: «Давай, отец, потерпим тогда».