Диана Машкова - Главные правила жизни

Любой кризис – это удар. Но встряска рождает свежие идеи, свежие импульсы, встречи со «свежими» людьми.Естественное движение мира неизменно происходит через подъемы и кризисы.

В кино принимаешь решение только один раз: что снял, то и осталось.В театре режиссер может годами улучшать спектакль, переделывать его. Съемочный процесс – это само по себе стрессовое состояние, а еще масса всего происходит в тот момент, когда ты решаешься снимать фильм. Или хочешь снять, но не можешь по тысяче причин.

У меня очень развито чувство адекватности – то, чего так не хватает в нашей жизни.Я всегда понимал, что если я написал сценарий и отдал его, то уже ничего изменить не смогу. Режиссер все равно снимет так, как он хочет.

Не участвую в гонке под названием «светская жизнь»: мне это не интересно.Режиссеры, как правило, не очень публичные люди: все-таки они по другую сторону камеры.

Не чувствую и никогда не чувствовал себя наравне с актерами, даже если мы ровесники,потому что у нас всегда были совершенно разные роли в этом процессе. Если бы я стал одним из них, то очень быстро потерял бы в их глазах авторитет. С ними можно дружить, общаться, любить их, обожать, но не сливаться в одно целое: есть режиссер, есть артист.

У меня есть друзья из жизни, совершенно не связанной с кино.Например, друг-одноклассник, с которым я познакомился, переехав в Москву, 1 сентября, придя в новую школу. Или очень хороший товарищ, архитектор, бывший сосед по даче. Есть целые компании, с которыми я дружил еще в институте, и они не киношные. Так что есть нормальные люди вокруг.

Дружба – очень консервативная вещь.Это значит, что можно встретиться с человеком, с которым не виделся лет десять, и с ним будет легко говорить о чем угодно, потому что когда-то что-то было очень правильно заложено в эти отношения. Поэтому с возрастом друзья тяжело приобретаются.

В 1970-1980-е годы чувствовал ужасающее вранье со всех сторон, с утра до ночи.То, что говорили вокруг, и то, что я видел своими глазами, совершенно расходилось. Это была страна, которая доживала последние годы и никуда не двигалась. В воздухе витало ощущение общей депрессии. И у меня не было никаких иллюзий на эту тему.

До сих пор остались личные воспоминания о том, как врали многие люди, – они и сегодня процветают:многие из них продолжают врать.

Лет в девятнадцать-двадцать я прочитал под подушкой «Архипелаг ГУЛАГ», и это стало для меня откровением.Я вроде бы и знал что-то, но не изнутри: мы со школьными друзьями собирались на кухне пить чай, где через глушилки работал приемник, вещали «Голос Америки», «Би-би-си» или «Европа».

Есть два типа личностей: счастливые люди, которые склонны вытеснять действительность, и несчастные, которые склонны с этой действительностью все время быть в контакте.Так вот я отношусь ко второй категории. Так было с детства. И поэтому, если видел какой-то маразм, не мог сделать вид, что я счастлив и все хорошо.

Я был одним из тех, кто радостно принял перемены в стране.Устал впустую тратить свою жизнь, изучая историю КПСС и научный атеизм во ВГИКе, вместо того чтобы читать «Историю государства Российского» Карамзина. Мое глубокое убеждение, что это было мутное время, хотя вроде бы тихое.

Я не живу в постоянной эйфории.Бывают моменты апатии, но нет такого, что мне ничего не хотелось бы в жизни вообще. Да, усталость, измотанность, некий упадок сил, но глобально мне хочется еще очень и очень многого.

Премьера фильма – это, мягко говоря, не самый приятный момент в жизни режиссера.Практически все мои коллеги очень болезненно относятся к первому показу своего детища. Это нормально. Я с трудом представляю себе людей, для которых это праздник. Праздник – снимать кино, праздник, если картина имеет успех и хорошую судьбу.

Я не разбираюсь в людях. Просто есть лица, которые мне нравятся, и те, что не нравятся.Это не имеет отношения к действительности, это имеет отношение к каким-то моим биологическим предпочтениям.

Думаю, что на мое формирование очень повлияла Одесса.Я не могу к ней относиться беспристрастно, я люблю ее, я там родился и вырос. Это прекрасный город, очень доброжелательный к людям, город, в котором живут другой, человеческой, жизнью. Я не знаю второго такого, в котором соединен душевный курортный быт с богатой культурой и историей.

Переезд из Одессы в Москву в 10 лет был страшным стрессом.Я жил в солнечном теплом городе, где у меня были свой двор, друзья и школа. И все это в одну секунду оборвалось, и я попал в совершенно иной мир, где никого не знал. Мы поселились в Тропареве, где все дома были одинаковыми, все время шел серый дождь, и я ощущал себя как в эмиграции. К тому же я говорил на одесском дворовом языке и надо мной все смеялись.

С тех пор как я серьезно влез в кино, все сильные страсти переместились туда.Я могу чего-то хотеть, но уже не столь остро или даже спокойно обойтись и без этого.

Кинематограф – это экстрим.Поэтому я не знаю людей, которые бы серьезно занимались кино и при этом ходили бы два раза в год на байдарках, в горы и т. д. Офисному менеджеру хочется сесть на лодку, покорять что-то: ему нужен адреналин. А в кино люди каждый день его получают.

Музыкант, дирижер, продюсер арт-группы «Хор Турецкого» и «Сопрано 10», шоумен. Народный артист России. Награжден орденом Почета

Кто-то сказал, что музыка может превратить зверя в человека.Это действительно огромная сила, мощнейший эмоциональный инструмент, который способен менять сознание.

Мой пьедестал почета среди композиторов-классиков —это Вагнер, Малер, Берлиоз, Брамс как романтик и из русских – Стравинский, Рахманинов и, конечно, Чайковский как родоначальник мелоса.

Никто так точно, как Мусоргский, не передавал музыкальную интонацию, особенности разговорной речи в опере.К тому же в его «Песнях и плясках смерти» уже закладывался хард-рок.

Люди выбирают музыкальное сопровождение своей жизни согласно своему темпераменту.Но и музыка порой влияет на настроение: под ее воздействием можно совершить множество важных поступков, принять серьезные решения.