Сборник - Большая книга мудрости

Религия есть только формула нравственности.

Дурак, сознавшийся, что он дурак, есть уже не дурак.

Высшая и самая характерная черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее.

Богатство, грубость наслаждений порождают лень, а лень порождает рабов.

Вино скотинит и зверит человека, ожесточает его и отвлекает от светлых мыслей, тупит его.

Правду говорят только те, у кого нет остроумия.

Гуманность есть только привычка, плод цивилизации. Она может совершенно исчезнуть.

Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация.

Иного выгоднее иметь в числе врагов, чем в числе друзей.

Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.

Ничему не удивляться есть, разумеется, признак глупости, а не ума.

Я бы верил в тебя, Боже, если бы не плакали дети.

Лишь трудом и борьбой достигается самобытность и чувство собственного достоинства.

Кто не любит природы, тот не любит человека, тот не гражданин.

Не требуй прав человечества, не то первый позовешь на помощь закон.

Чтобы умно поступать – одного ума мало.

Похвала всегда целомудренна.

На то и ум, чтобы достичь того, чего хочешь.

Учитесь и читайте. Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное.

Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой.

Таланту нужно сочувствие, ему нужно, чтоб его понимали.

Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом.

Сластолюбие вызывает сладострастие, сладострастие – жестокость.

Милостыня развращает и подающего, и берущего, и сверх того не достигает цели, потому что только усиливает нищенство.

Несчастье – заразная болезнь. Несчастным и бедным нужно сторониться друг друга, чтобы еще больше не заразиться.

Веселость человека – это выдающаяся черта человека.

У честных врагов бывает всегда больше, чем у бесчестных.

Эгоисты капризны и трусливы перед долгом: в них вечное трусливое отвращение связать себя каким-нибудь долгом.

(1823–1886)

драматург

Александр Николаевич Островский. Портрет работы Василия Перова

Говорят, к палке привыкать трудно, а к свободе гораздо легче.

Кто, жертвуя собою, вздумал бы сперва рассчитывать и взвешивать все последствия, всю вероятность пользы своего поступка, тот едва ли способен на самопожертвование.

Не все понимают, что мода есть тот же прогресс, хотя чисто фактический, бессознательный, а все-таки прогресс.

Странное существо – человек: в молодости даны ему страсти для того, собственно, чтоб наделать глупостей на всю жизнь; потом, в зрелых летах, дается ему ум, чтобы раскаиваться всю жизнь.

Деньги всегда дороже приятелей.

И крокодилы плачут, а все-таки по целому теленку глотают.

Публика ходит в театр смотреть хорошее исполнение хороших пьес, а не саму пьесу: пьесу можно и прочесть.

Нечего того беречь, кто сам себя не бережет!

Песня – душа народа. Загубишь песню – убьешь душу.

Счастье не пойдет за тобой, если сама от него бегаешь.

Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться.

Кабы любовь-то была равная с обеих сторон, так слез-то бы не было.

(1824–1871)

педагог, основоположник научной педагогики в России

Состояние бестолкового необузданного гнева так же гибельно, как и состояние бестолковой доброты и нежности.

Детским чувством, точно так же, как и детской мыслью, должно руководить, не насилуя его.

Быть справедливым в мыслях – не значит еще быть справедливым на деле.

Не говорить о себе без нужды ни одного слова. Ни разу не хвастать ни тем, что было, ни тем, что есть, ни тем, что будет.

Если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, то она должна прежде узнать его тоже во всех отношениях.

Воспитатель не чиновник, а если он чиновник, то он не воспитатель.

Дитя требует деятельности беспрестанно и утомляется не деятельностью, а ее однообразием и односторонностью.

Без хороших отцов нет хорошего воспитания, несмотря на все школы, институты и пансионы.

(1826–1889)

писатель

Михаил Салтыков-Щедрин. Портрет работы Ивана Крамского. 1879 год

Вся разница между здоровым человеком и помешанным заключается в том, что первый полагает известную границу между идеалами и действительностью, а второй никакого различия в этом смысле не признает.

Привычка платить налоги по самому свойству своему никогда не укореняется настолько, чтобы нельзя было отстать от нее.

Люди обыкновенно начинают с того, что с усмешкой отзываются о сотворении мира, а кончают тем, что не признают начальства.

Говорится в сказках о жаворонках, о волшебных метаморфозах воскресения природы, но ни жаворонков, ни воскресения нет, а есть унылая картина неопрятного превращения твердого черепа зимы в непролазные хляби весны.

Такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и не оставляют ярких и видимых следов в истории.

Государство так часто продается за грош, и притом так простодушно продается, что даже история уже не следит за подобными деяниями и не заносит их на свои скрижали.

Реформаторские затеи счастливым образом сочетаются с запахом сивухи и с тем благосклонным отношением к жульничеству, которое доказывает, что жульничество – сила и что с этой силой необходимо считаться.

Слова «потихоньку да полегоньку» должны быть написаны на знамени истинно разумного русского прогресса.

Мало ограждать, надо еще опекать. Приятно сказать человеку: «Ты найдешь во мне защиту от набегов!», но еще приятнее крикнуть ему: «Ты найдешь во мне ум, которого у тебя нет!».

Реформы необходимы, но не менее того необходимы и знаки препинания. Или, говоря иными словами: выпустил реформу – довольно, поставь точку.

Нынче ни того, ни другого уж нет: ни девы розами не цветут, ни девок розгами не секут.

Кто в двадцать лет не желал и не стремился к общему возрождению, про того трудно даже сказать, что у него было когда-нибудь сердце, способное сочувствовать и сострадать.