В. Носков - Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена

Человек с дарованиями, как полновесный червонец или обделанный алмаз, куда б ни был заброшен, в сор или в грязь, везде должен быть поднят и употреблен. «Так должно быть!» – говорит здравый рассудок. «Но так ли это есть!» – ворчит сквозь зубы опыт. (Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Какими глазами посмотрел бы на вас путник, поспешающий сквозь все препятствия к цели , где ожидает его лестная награда, когда бы вы пожелали ему, вместо скорого пути , замедления и покоя? (Ф. Н. Глинка, 7)

Счастие… точно нигде, когда его нет в нашем сердце, и повсюду с нами, когда оно там. (Ф. Н. Глинка, 8, 10)

Те моралисты, которые говорят сердцу, одному сердцу; те политики, которые нападают софизмами на все предрассудки без изъятия и поражают зло стрелами или палицею… невзирая ни на лица, ни на условия и законы общества, суть самые опаснейшие. Блеск остроумия исчезает; одно убедительное красноречие страстей, им возбуждающее их, оставляет в сердце сии глубокие следы, часто неизгладимые. (К. Н. Батюшков, 11)

Идти своим путем свободно,

Так жить, как просится душа, —

Все это очень благородно,

Но в этом мало барыша.

(П. А. Вяземский, 8)

Ошибки замечай: ошибки людям сродны;

Но в поучении пусть голос благородный

И благородство чувств показывает нам.

Ты хочешь исправлять, но будь исправен сам.

Уважен будешь ты, когда других уважишь.

Когда ж и правду ты языком злости скажешь,

То правды светлый луч, как в зеркале кривом,

Потускнет под твоим завистливым пером.

(П. А. Вяземский, 16)

Какой неистребимый запас душевных сил должно иметь в себе, чтобы при несовершенстве образования не поддаться губительной силе обстоятельств, всегда стремящихся уравнивать преимущества природные и задерживать в рядах толпы благородных честолюбцев, порывающихся выступить из обыкновенной среды! (П. А. Вяземский, 31)

Ученый без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел Коран, думая исполниться духа Магометова. (А. С. Пушкин, 9)

…Заглавие в книге не более значит, чем у вас титулы. (О. И. Сенковский, 2)

Согласитесь, что история и нравоучение две вещи слишком противоположные, чтоб одну из них можно было превращать в другую: если б люди действовали по нравоучению, истории не было б на свете – было бы только нравоучение; и, обратно, если б они вели себя по истории, нравоучение было бы наукою совершенно излишнею: довольно б было поступать по истории. (О. И. Сенковский, 3)

Удостоверьте меня, что люди будут мне удивляться, – я сейчас позволю вам посадить меня на кол и с кола буду писать мои повести; но вы должны находить их несравненными и приискать для меня историографа, который провозгласил бы меня первым писателем в мире. Даром не стану я делать великих подвигов: никто не делает их даром. (О. И. Сенковский, 6)

Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять. Они не заботятся о достоинстве своего совета! Они не помышляют, что могут нанести ближнему неисцельную язву нелепым советом, который принимается неопытным новоначальным с безотчетливой доверенностью, с плотским и кровяным разгорячением! (Игнатий, 1, О жительстве по совету)

Вглядись: пред тобою пресмыкается тщеславие, лесть, подлость! Они, когда достигнут своей цели, над тобой же будут насмехаться, предадут тебя при первом случае. Щедрот своих никогда не изливай на тщеславного: тщеславный сколько низок пред высшими себя, столько нагл, дерзок, бесчеловечен с низшими себя. (Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Если имеешь нужду беседовать с самим собой, приноси себе не лесть, а самоукорение. Горькие врачевства полезны нам в нашем состоянии падения. Льстящие себе уже восприяли здесь на земле мзду свою – свое самообольщение, похвалу и любовь враждебного Богу мира: нечего им ожидать в вечности кроме осуждения. (Игнатий, 1, Зрение греха своего)

Притом надо веровать, что Бог не попускает искушения паче силы: почему пред посылаемым искушением надо смирять свою выю. (Игнатий, 7, 53)

…Слепые гонители всегда догадываются на другой день казни, что она вредна. (А. И. Герцен, 8, 3)

Революция развила свой пуританизм, узкий, лишенный всякой терпимости, свои обязательные обороты, и патриоты отвергают написанное не по форме точно так, как русские судьи… Люди веры – они ненавидят анализ и сомнения; люди заговоров – они все делают сообща и из всего делают интерес партии. Независимый ум им ненавистен, как мятежник, они даже в прошедшем не любят самобытных мыслей. (А. И. Герцен, 9, 5, 41)

Поклонники целесообразности, милые фаталисты рационализма все еще дивятся премудрому a propos, с которым являются таланты и деятели, как только на них есть потребность, забывая, сколько зародышей мрет, глохнет, не видавши света, сколько способностей, готовностей вянут, потому что их не нужно. (А. И Герцен, 9, Русские тени, 1)

…Секрет успеха дипломатов состоит в том, что они с нами поступают, как с дипломатами, а мы – с дипломатами , как с людьми. (А. И. Герцен, 9, 6, 10)

Как будто достаточно атеизма, чтоб не иметь религии, как будто достаточно убить Людовика XVI, чтоб не было монархии. (А. И. Герцен, 12, После грозы)

Я не жалею о двадцати поколениях немцев, потраченных на то, чтоб сделать возможным Гете, и радуюсь, что псковский оброк дал возможность воспитать Пушкина. Природа безжалостна: точно как известное дерево, она мать и мачеха вместе; она ничего не имеет против того, что две трети ее произведений идут на питание одной трети, лишь бы они развивались. (А. И. Герцен, 12, LVII год республики…)

Для того, чтоб мысль, ясная и разумная для вас, была мыслью другого, – недостаточно, чтоб она была истинна, – для этого нужно, чтоб его мозг был развит так же, как ваш, чтоб он был освобожден от предания. Как вы уговорите работника терпеть голод и нужду, пока исподволь переменится гражданское устройство? (А. И. Герцен, 12, LVII год республики…)

Мы часто за цель принимаем последовательные фазы одного и того же развития, к которому мы приучились; мы думаем, что цель ребенка совершеннолетие, потому что он делается совершеннолетним, а цель ребенка скорее играть, наслаждаться, быть ребенком, (А. И. Герцен, 12, Consolatio)

А если цели нет, все может быть целью… (А. И. Герцен, 15, 2)

(И. А. Крылов, 9)

(И. А. Крылов, 10)