Уинстон Черчилль - Черчилль говорит. Цитаты, экспромты, афоризмы, размышления

Яркий пример аллитерации, когда Черчилль протестовал против сокращения Королевского флота послевоенным правительством лейбористов.

Перед войной я предложил [командующему германским флотом] фон Тирпицу флотские каникулы. Если бы он принял предложение, это существенно ослабило бы напряженность в Европе и, возможно, предотвратило бы катастрофу.

Черчилль предлагал временно остановить строительство новых боевых кораблей Германией и Британией; предложение поступило в 1911 году и было отвергнуто немцами.

Когда я говорю «хлоп», мисс Шерберн, именно это мне и нужно.

[В другие разы:] Дайте мне хлоп!

Черчилль питал неприязнь к скобам и зажимам бумаги и предпочитал, чтобы документы «схлопывались» и скреплялись шнурком. Когда одна из его первых секретарей Кэтлин Хилл в ответ на подобную просьбу с гордым видом принесла 15-томное «Падение королевского дома Стюартов» (Der Fall des Hauses Stuart) немецкого историка Онно Клоппа (1822–1903), Черчилль прорычал: «Господь Всемогущий!»

[Мы] абсолютно зависимы от сохранения этого чудесного устройства ланкаширской промышленности, которая одно из чудес света и которая создала Хлопкополис в этом неожиданном месте; абсолютно зависимы от свободного импорта продовольствия и сырья.

Это первый из двух случаев употребления «Хлопкополиса». В «Последствиях» (Aftermath) Черчилль охарактеризовал этим словом польскую Лодзь.

Как могут народы знать?.. Как могут они сформировать о чем-либо хоативное и полное представление?

А. Л. Роуз пишет:

Эдди [Марш] спустил на Уинстона разъяренную свору грамматиков, когда передал им слово «хоативный», которое, как полагал последний, должно существовать в языке: если есть слово «инхоативный» (inchoate) – разве не естественно предположить, что должно быть и слово «хоативный»?.. [Эдди] посчитал это полезным пополнением английского языка.

Мужчина или женщина, искренне стремящиеся в зрелом возрасте… станут лучшими из учеников в наш век шумихи и слухов, разинутых ртов и глаз.

Черчилль – Флоранс Хорсбро, министру образования в 1951–1954 годах. Конгресс профсоюзов получил разрешение Черчилля напечатать это письмо в ежегодном отчете за 1953 год, стр. 173, 174.

Ораторский и писательский талант Черчилля настолько всепроникающий, что трудно выделить цитаты, которые наиболее полно отражают его литературный стиль. Нижеприведенные выдержки демонстрируют его любовь к языку и принципы, которые сделали его великим мастером слова.

Языки были важны для Черчилля по нескольким причинам. В настоящую главу включены его рекомендации по английскому языку: его взгляды на композицию книг и речей, датировку, диктовку, стиль и словоупотребление [82] Черчилль также ратовал за распространение бейсик-инглиш («базового английского»), но не для себя. См. об этом в главе 24. . С другими языками дело обстояло иначе. В отличие от современных дикторов и некоторых политиков, он не видел оснований для покровительственного отношения к иностранцам посредством излишне подчеркнутого подражания их произношению. В сущности, он изо всех сил пытался англизировать слова, которые ему не нравились. Он не одобрял смены названий – Ирана вместо Персии, Анкары вместо Ангоры – и намеренно произносил название уругвайской столицы как Монти-види-о [83] То есть по правилам английского произношения, а не испанского, которое отражено и в русской транскрипции названия уругвайской столицы. – Примеч. перев. . Вероятно, он не заметил, когда китайцы перешли от Бэйпина к Пекину, а затем Бэйдзину, но нам легко представить, что́ он подумал бы по этому поводу.

Черчилль решительно отвергал новомодные выражения и жаргон, а также недоверчиво относился к газетам и их авторам, хотя сам многие годы писал для газет и очень выгодно для себя. Впрочем, с отдельными журналистами он бывал великодушен. «Не бойтесь критиковать, молодой человек, – сказал он однажды редактору, охваченному благоговейным страхом, – я сам профессиональный журналист».

Среди диковинок, подходящих для этой главы, – самые первые слова, произнесенные Черчиллем в парламенте; пассаж, который Колин Кут назвал «музыкальным английским»; высказывания Черчилля о Шекспире, о сборниках цитат (легки на помине) и Нобелевской премии по литературе, которую он получил не за «Вторую мировую войну», как обычно думают, но за мастерство исторического и биографического описания, а также за речи в защиту человеческой свободы.

В этой же главе под заголовком «Поэзия» представлено «Собрание стихов Уинстона Черчилля» – полный, насколько мне известно, свод его поэтических творений. В конце главы приведены списки любимых и презираемых слов и выражений: не тех, которые он придумал сам (см. предыдущую главу), но таких, которые по какой-то причине привлекали его внимание и, возможно, должны привлечь наше. Чтение Черчилля обладает сопутствующей пользой, которую оценят профессионалы: оно заставляет тебя писать лучше.

В этой книге было все: программа немецкого возрождения, методы партийной пропаганды, план сражения с марксизмом, идея национал-социалистического государства, законное положение Германии на вершине мироздания. Это был новый Коран веры и войны: напыщенный, многословный, бесформенный, но исполненный сознания своего предназначения.

Его открытая, веселая, участливая натура, его остроумная, ироничная, но всегда рыцарски галантная речь, его отрадное общество, его не сходящая с лица улыбка снискали ему огромное уважение друзей: их было у него множество, и я был одним из них. Уже в молодости член правительства, наследник роскошных владений, не знающий горя во всем, что его окружало, – он, казалось, покорил Фортуну всем остальным.