Андрей Смирягин - Бардак на чердаке

Едем.

– …Гражданин, вам там наверху на ушах стоять не надоело?

– Извини, отец, я бы встал на что другое, да ногу поставить некуда. Бабусь, и ты бы внизу голову покрепче держала, а то у меня ботинок все время соскальзывает.

– А вот говорят, в Англии тоже двухэтажные автобусы есть, только там между этажами еще полы делают…

– …Товарищи, не давите так, здесь же люди!

– Не нравится, на такси ездить надо.

– А я и езжу.

– Что, денег много?

– Да нет, я таксист…

– …Ледя, ты где? Ледя, я тебя не вижу.

– Я здесь, Фаня!

– Где, Ледя?

– Да здесь я, в заду.

– В чьем ты заду, Ледя, я не поняла, Ледя?

– Да ни в чьем, а в заду автобуса.

– Ледя, ты курочку будешь? Товарищи, передайте, пожалуйста, в самый зад курочку.

– Фаня, а зачем ты от ножки откусила?

– Ни от какой ножки, Ледя, я не кусала.

– А кто же от ножки откусил? Товарищи, кто откусил от ножки?

– Ладно, Ледя, я тебе яичко почистила. Сейчас тебе передадут. И не чавкай так, Ледя, не чавкай! Товарищу рядом неприятно. Кстати, ты бутерброд с икрой уже получил?

– Нет, Фаня, не получил.

– А где же он?

– Откуда же мне знать. Не дошел еще, наверное.

– Ой, мне уже плохо. Товарищи, имейте совесть, отдайте бутерброд!

– Граждане! Здесь женщине плохо! Женщине плохо!

– Да ладно орать-то, как будто мужикам здесь хорошо…

– …Женщина, вы ножки не раздвинете?

– Раздвину, а зачем?

– Да у меня по-другому мой контрабас не проходит. Ой! Осторожнее, вы сели на мой контрабас!

– А кто ты такой, чтобы сразу претензии предъявлять?

– Я профессор консерватории, мадам, и еще раз настоятельно прошу встать с моего контрабаса.

– Тоже мне, Пахмутова нашелся. Сидят у себя в консерватории, пиликают, а в колхозе работать некому. На, получай свою балалайку!

Хрясь, хрясь!

– Ах! Что вы наделали! Это же «Страдивари»! Я же всех теперь здесь порежу, всех порежу, век воли не видать.

– Эй, кому там было плохо? Я вам хирурга нашла…

– …Ой, какой маленький мальчик, а какое глупенькое у него лицо, а как на папу похож… Мальчик, ты конфетку хочешь?

– Пап, а пап, ко мне опять пидарасы пристали…

– …Дядь, а дядь, уступи инвалиду детства место.

– Ничего себе инвалид, здоровее меня.

– А в рыло костылем?

– Садись, деточка…

– …Эй, мужик в шляпе, а ну, встань, ты что, не видишь, старушка рядом стоит.

– Да ладно, сынок, я постою.

– Это он постоит, а ты, мать, сядешь.

– Да ладно, сынок, я уже скоро выхожу.

– Я тебе выйду, я тебе выйду! Садись давай, старая клюшка…

– …Граждане, никто кошелька не видел, я только что обронил?

– Это такой в крапинку, что ли, набитый сторублевками.

– Ага, он!

– Да не, не видали…

– …Ребята, тут контролер!

– Вася, чего хочет?

– Да билеты какие-то.

– Ну а чего ты орешь?

– Да я и спрашиваю, бить или не бить!

– Ну ты Гамлет, Вася! Конечно, бить…

– …Гражданин, передайте на билетик.

– Гражданин, и еще.

– Гражданин, и мне, пожалуйста.

– Ну все, что ли, передали?

– Все, все!

– Смотрите, если на бутылку не хватит, обратно вернусь…

– …Девушка, а ты на следующей остановке сходишь?

– Я уже сходила.

– Куда сходила?

– Куда, куда, в трусики, козел!..

– …Товарищи, вы в середину не продвинетесь, а то в автобус войти невозможно.

– А какая это остановка?

– «Кожно-венерический диспансер».

Весь автобус хором:

– Все занято! Все занято!..

– …Петя! Друг! Какая встреча! Как давно мы не виделись. Ну дай же я тебя в губы расцелую. Мцу! Мцу! Мцу! А это кто с тобой? Неужели жена! Ну, брат, скажу, неслабую бабенку ты себе отхватил. Ну дай я ее обниму и в губки расцелую! М-м-цу! Мцу! Мцу! А это кто? Дочка, говоришь. Однако какая большая у тебя уже дочка. Ну, дайте же я вас, барышня, на правах старого друга отца обниму и расцелую. Мцу! Мцу! Мцу! А это кто? Сынок! Какой славный у тебя, Петя, мальчишечка. Ну, дай же я и его… Мцу, мцу, мцу. А это кто, твой песик? Какая славная собачка! Ну, дай же я тебя, песик. Мцу! Мцу! Мцу! А это кто у тебя в гробике? Мамашу хоронить везешь. Ну дай же я и ее облобызаю. Мцу! Мцу! Мцу!..

– …Товарищ, вы на «Городском кладбище» сходите?

– Схожу.

– А вы?

– И я схожу.

– А вы?

– А куда деваться? Там все сходят.

– Странно. А какой это автобус?

– А это и не автобус вовсе, это катафалк…

Здравствуй, дорогое радио и ведущий передачи «Ищу друзей»! Давно хотел вам написать, да все не мог собраться с духом. Пишу я вам потому, что я очень одинок. Никто не хочет со мной дружить. Есть, правда, у меня один дружок, да и тот из наших, из покойничков. Это мой сосед Вася. Он писатель. Раньше при жизни он был социалистическим реалистом, но быстро спился. А как под землю попал, так стал закоренелым почвенником.

Недавно он выпустил специальное руководство для переходных времен «Как самому сделать гроб». В переходах с руками отрывают.

Передайте, пожалуйста, по радио для моего соседа Василия «Похоронный марш» Шопена в исполнении оркестра Гостелерадио. Вася его очень любит.

А вообще скучно у нас тут, дорогое радио, потому и обращаюсь к вам. В свой выходной не знаешь, куда и рухнуть. Вася советует мне читать книжки. В основном свои, конечно. Ну, прочел я одну, ну, две, ну, сколько же можно – не ребенок, наверное, уже!

Так потоскуешь, потоскуешь, да и потянет с горя свежей кровушки попить. Вася вообще на алкашах специализируется. Того и гляди, сопьется писатель по второму разу. Вечно около ближайшего винного ошивается, ищет дураков сообразить на троих, а по утрам ему еще желудочный сок подавай.

Совсем пропадает бедный кровопийца. Я его даже к врачу водил. Дорогое радио, ну что у нас за врачи? Час Васю выстукивал, выслушивал, мерил давление и исследовал трупные пятна, а потом глубокомысленно заявляет: «Ну, батенька, вы себя и запустили!»

Иногда, правда, схохмишь что-нибудь, на душе и полегчает.

Помню, на прошлой неделе уже под вечер забрел к нам один мужик. Я по пояс из могилки вылез. Он подошел, смотрит, смотрит – ничего понять не может. А я и говорю: «Ну что, мужик, пялишься, памятника ни разу не видел?» У него аж глаза сквозь очки вывалились и волосы на голове, как лапки у сороконожки, зашевелились.

Он, естественно, бежать, а там уже Вася его за ноги схватил и в могилку тащит. Во ржачка! Да вы у него сами можете спросить, как весело было, он теперь тут у нас недалеко лежит.

А вот еще намедни новенькая к нам поступила – самоубийца. Совсем девчонка еще. Я ее спрашиваю: «Из-за каких таких жизненных пустяков объесться снотворного изволили?» А она ревет и бормочет всякую ересь про несчастную любовь. «Я ему говорю, что я его люблю, а он говорит, что никогда не женится на мне, потому что я страшненькая. Скажите,– еще пуще заревела она,– ну при чем здесь любовь и то, что я страшненькая?!» «Ну конечно,– успокаиваю я ее,– ни при чем. Он, наверное, нас еще с Васей не видел. Ну ничего, это легко исправить. Пойдем,– говорю,– я тебе лучше ручного крота покажу. Смешной – со смеху второй раз помрешь. Ты ему только сначала червяков насобирай».