Эдуард Мхом - Клан Сопрано (The Sopranos). Жгут!

– Извините, мы закрыты.

– Закрыты, говоришь? Это при таких долгах ты на работу забил?

– Я не знал, что это ты, Лорейн. Вот. Тут почти всё.

– Такой вопрос, Дэн: если бы вместо меня здесь стоял здоровенный негрила, ты и ему бы сказал, что отдаешь почти всё?

– Нет! Не надо! Кармейн младший дружил с моим отцом! Фири, Джои, слушайте! Окей, окей, ты прав, извини, я заплачу, окей? Сделаю всё, что захочешь. Давай отсосу, хочешь? Давайте я вам всем отсосу!

– Ты нам отсосешь?

– Ага!

– Слышь, а она умеет? Да че я тебя-то спрашиваю, это ж ты ее сосать научил.

В следующий раз следующего раза не будет.

Джейсон! Мужчины разговаривают.

– Ну, у Сопрано два босса.

– Это не так весело, как может показаться.

Некоторые без жен не могут, да. Кто подскажет, когда посрать? Кто разрешит жопу почесать?

Уважение тем, кто в тюрьму не попадает.

– Где Джуниор?

– Наверху, спит.

– Гараж открыт, его машины нет. Где он?

– Говорю же, не знаю! Ты же не думаешь, что его кто-то спер?

– Думаешь, я не понимаю, что ты тут делаешь, Дженис? Пытаешься всю эту херню на меня спихнуть! Всю жизнь, как только проблемы в семье, так ты сразу все бросала и сбегала.

– Сбегала?

– В Тибет или там, в Беркли!

– Мне восемнадцать лет было!

– А мне было шестнадцать, когда ты меня бросила с больной на голову мамашей, а потом с какого-то перепугу стала так охерительно к ней относиться!

– Неправда! Я просто хотела сказать…

– Дженис свободная духом! Бунтарь без причины! Пока я тут сидел по уши в ее говне и пытался быть хорошим сыном, ты жрала кислоту да брала на клык за подвоз!

– Вы, наверное, заметили, что последние шесть месяцев он ведет себя странно.

– По правде говоря, мы теперь с дядей не особо общаемся.

– Жаль это слышать.

– Да не стоит. Он злобный гондон.

– Ладно, давай предположим, ты не понимал, что говоришь. Что ты забыл, что повторял одну и ту же херню раз за разом.

– Ну?

– Но почему обязательно гадости повторять? Почему нельзя повторять что-нибудь хорошее?

Единственное, что здесь лучше, чем в России – это еда.

– Обещай, что не сядешь за руль выпивши.

– А тебя кто отвезет?

– Да уж не зубной врач, как некоторых.

Да, точно, знакомый взгляд. Как будто у совы запор.

Все знают, что последние пять лет ты трахаешь вс., что шевелится. Твой этот кризис среднего возраста! Ты бейсбольную варежку готов отыметь!

– Как лечащий врач, вы могли бы объяснить, почему с медицинской точки зрения это было невозможно.

– Прошу прощения?

– Если ремень безопасности был застегнут, тогда на верхней части ключицы должны быть поперечные ссадины, так? Или в правой верхней части грудной клетки.

– Вы врач?

– Нет, я готовлюсь к получению сертификата массажиста.

– Да она не отличает фруктовые рулетики от вафель с начинкой.

– Конечно, кругом одни идиоты.

– Насколько я понимаю, ты по большей части висишь на телефоне или строишь кислые рожи.

– Добавь «приходишь домой пьяный» и будет точно про тебя.

– Вашему мужу придется свыкнуться с мыслью, что ваша жизнь продолжается.

– Я не за свою жизнь беспокоюсь.

– Гвен только что рассказала, как вы познакомились. Чё, на тюрьме дают Интернетом пользоваться?

– Объявление запостить дают.

– Надо бы зайти, почитать. Уверен, тексты – просто обоссаться!

Я вот, что в лечебнице усвоил: если люди про тебя что-то говорят, это только для того, чтобы самим стало легче. Ты должен сам решить, кто ты такой.

Самое смешное, я была уверена, что он гей. Немного напомнил вас.

– Может, я не хочу жить там, где к детям применяют насилие.

– Насилие? Скажи спасибо, что я тебе ботинок в очко не вбил.

– Видишь? Это оскорбление. Я знаю свои права. Я могу позвонить в социальную службу, и они пришлют человека для проверки условий жизни.

– Давай! Ему забью второй башмак!

Страх постучал в дверь. Вера открыла. За дверью никого не было.

Она-то тут зачем? Для счастливых концовок?

– Двенадцать штук? Мадонна мия! Это ж скольким мужикам тебе надо вздрочнуть на массажном столе, чтобы столько поднять?

– Без понятия. А ты без стола сколько заряжаешь?

– Дети тебя вроде любят.

– Я им позволяю делать абсолютно все, что захотят. Иначе как они смогут учиться на своих ошибках?

– Чё этому пидору надо?

– Господи, Тони, у тебя все – пидоры Может, ты сам пидор, никогда не задумывался?

– Ничего не могу поделать, я их с одного взгляда вычисляю.

– Неужели? И по каким признакам? Образование? Воспитание?

– Один из главных признаков – когда один сосет другому хер.

– Откуда тебе знать, кто кому сосет? Ты-то откуда знаешь? И что тебе до того, что кто-то гей? Наверное, сильно переживаешь, иначе бы столько не говорил.

– Я что-то подзабыл, ты говорила, в какую часть ада они попадают? Они там с врачами по абортам или с растлителями малолетних?

– А можно нам собаку завести, пожалуйста? Я буду с ней гулять, убирать какашки.

– Какашки? Конечно! Для начала со своими разберись.

– Усыпили? Отец сказал, что отвез его на ферму.

– Так всегда говорят. На этой ферме, поди, уже семнадцать миллиардов собак. И говна собачьего до потолка.

– Слушай, раз уж мы здесь, я хочу отца навести. Может, сходишь со мной?

– Меня всего на пять часов отпустили на похороны, и что, мне проводить их в слезах? День отличный!

– Прошу прощения, я думал, ты захочешь отдать дань уважения своему брату.

– Поплакавшись куску мрамора?

– Жаль твою маму.

– По крайней мере, она не мучилась. Вместо этого заставила страдать всех нас.

– Как это было – сидеть рядом с Фрэн?

– Поначалу как-то дико. Вот я утешаю любовницу отца, а мать тут же лежит мертвая.

– Она вас привлекает?

– Да вы чё? Она мне в матери годится!

– …

– Господи, это выражение такое! Не надо радоваться. Не хотел я мать трахнуть! Да вы б ее видели в домашнем платье и сеточкой для волос! Разговор закончился бы через две секунды.

– Это же сорок штук! Ты смеешь, Джун?

– Вроде бы даже не улыбаюсь.

Когда ты замужем за сильным мужчиной, тебе же лучше сделать так, чтобы он почувствовал себя сильным.