Иван Снегирев - Книга народной мудрости

В заключение коснемся содержания, формы и источников Русских пословиц.

1. Сколь многосложна и разнообразна семейная и общественная, нравственная и религиозная жизнь народа, столь многосложно и разнообразно содержание его пословиц, кои имеют к ней постоянное приложение. В них высказывается его быт и обиход прошедший и настоящий, его дух и характер, нравы и обычаи, верования и суеверия, господствующие понятия о природе, о Боге и человеке. Некоторые из них могут быть рассматриваемы преимущественно в отношении ко времени (древние, старинные и новые), а другие в отношении к местности (отечественные и заимствованные от других народов, городские и деревенские). Наконец, по содержанию своему, они касаются Естествознания, Философии и Истории. Первые содержат в себе наблюдения внешнего мира и природы человеческой. Относящиеся же к Медицине, во многом сходные с правилами Салернитанской школы, содержат в себе гигиенические правила и патологические наблюдения. В религиозных обнаруживаются понятия народа о вере и благочестии, по большей части почерпнутые из Св. Писания. В философских – более нравственные истины, чем умозрительные: здесь коренные начала самородной философии народа, здесь первые опыты свободного его мышления и психологические воззрения. Как пословицы составляют первичную форму права, так в них открываются следы прав государственного, канонического, гражданского и уголовного с их судебными обрядами, юридические символы, и вообще юридическая поэзия Русского народа; посему они принимаются юристами за первобытные источники права. Как в древнейшем быте народном право не отделяется от нравственности, то и в юридических пословицах преобладает нравственный характер. Наконец, в исторических намекается на достопамятные события и лица. Они более походят на притчи , какими их называет Нестор-летописец.

Некоторые из пословиц по смыслу своему могут относиться то к тому, то к другому отделу, например: Худая трава из поля вон, по прямому значению принадлежит к агрономическим, а в переносном то же выражает, что «изметнути, выбити из земли», т. е. по семейному и родовому суду изгнать вредного из общины. Ныне пословица Вольному воля относится к нравственной свободе человека, а в древности она выражала важное право перехода бояр и слуг, следственно, принадлежала к государственному праву.

Пословицы, выражая не только дух и характер народа, но также дух и характер разных его сословий, бывают: духовные, дворянские, купеческие, солдатские, крестьянские, как-то: Каков игумен, такова и братья; Не всем старцам в игумнах быть; Коли не поп, не суйся в ризы; Знают попа и в рогоже. – Дворянская служба, красная нужда; Не хвались барин хлебом, а слуга бегом. – Товар с накладом на одних санях ездят; Товар лицеем продать; Купец, что стрелец, попал, так попал, а не попал, так заряд пропал. – Что под дождичком трава, то солдатская голова; Хлеб да вода солдатская еда; Мужик сер, да ум у него не волк съел и т. д.

В этой животрепещущей речи таится первобытная поэзия народа. Тон, краски, оттенки, выражения, подобия, сравнения и контрасты заимствуют пословицы везде, где только найдут что-либо соответственное своей цели и вкусу: из природы, из жизни человеческой и народной, от святого алтаря, от военного стана, торжища, мирской сходки, судилища и домашнего обихода. С ними Русский нередко соединяет и благоговейное воспоминание о предках, передавших потомкам своим любимую свою пословицу как заповедь. Подобно Греческому и Римскому прибавлению к пословице φασί, ut ajunt, quod dicitur, quod dicunt, Русские приговаривают: Пословица говорится: ум хорошо, а два лучше.

Сообразно предмету и цели изменяются форма и тон пословицы: иногда она говорит прямо, наотрез, иногда обиняками, шуткой, намеками, подает добрый совет и предлагает чужой опыт и проступок на рассуждение, как бы для того, по замечанию Св. Григория Двоеслова, «чтобы люди, произнося над прочими строгий и беспристрастный суд, могли оглянуться и на себя, обратить внимание и на свои пороки».

Отличаясь от обыкновенных правил нравоучения старинною сановитостью, какою-то самоуверенностью и решительностью тона, особенным складом и строением речи, правдивая пословица не многоречива, ибо на правду мало слов, или, как говорят Немцы, короткая речь – хорошая речь . Это дает ей афористический характер, который особенно выражается в эллипсисах, столь часто встречающихся в Русских пословицах, где слово не договаривается , где иное говорится наобум, чтобы другой брал себе на ум, замотал на ус, зарубил на носу. Но, по времени и местности, краткие древние пословицы без рифм, распространяясь от позднейших прибавлений с рифмами, представляют, как видно из сличения рукописных сборников, смесь древнего с новым, например: Дорого, да мило — «дешево да гнило»; Что город, то норов — «что деревня, то обычай, что подворье, то поверье»; Век живи, век учись — а умрешь дураком» и т. д. Часто одна и та же мысль является в разных формах, принадлежащих разным временам или местностям, обличающих различие характера, образа жизни и взгляда, например: Овчинка не стоит выделки. – Игра не стоит свеч. Очевидно, что первая пословица заимствованная, другая – заимствованная, переводная. Так сосед с горами говорит: Дума наша за горами, а смерть за плечами; но приморский: Ум за морем, а смерть за воротом. У жителей долин и верхов: Где была трава, там и будет. Каждый век кладет свою печать на пословицы, в коих с течением времени заменяются древние слова новыми, например: Беда куны родит и Беда деньги родит; или В копнах не сено, а в кабалах не деньги. – В копнах не сено, а в людях не деньги.

2. Коренная древнейшая форма пословиц есть эпическая, но не редко облекается она в лирическую и символическую, например: « Где голь берет? Бог ей дает. Хороша дочь Аннушка! Кто хвалит? Матушка».

Отличаясь параллелизмом и симметричностью своих частей, иногда излагаемая определенным метром, она формою своей соответствует силе, живости и движению мысли и чувства. Склад, созвучие и нередко рифма составляют ее принадлежности. Как типическая принадлежность языка, она составляет немаловажное пособие по объяснению смысла, производства и изменения слов, строения речи. В этом искреннем выражении ума народного, не всегда подчиненного узам книжного языка, свободном, как мысль, надобно искать коренные свойства Русского слова, естественного строения речи. Здесь поражает внимание грамматика-философа особенность образов, смелость фигур, необыкновенность и свобода перестановок и эллипсисов, склад-лад и игривое созвучие речений. Сколько встретите в нем слов и оборотов старых, забытых и областных (архаизмов и провинциализмов), кои могут обогатить сокровищницу языка, дать повод к филолого-историческим исследованиям; ибо, по словам блажен. Августина, ipsa lingua popularis plerumque est doctrina salutaris (сам язык народный большей частью – наука полезная для здоровья). Укажем здесь некоторые из древних слов: выть, враг вместо овраг, калита, перевес, конь, строй, склока, голка, кресс, куны, смерд, страда, страдник, страдница, страдать вместо работать, ядь вместо яствие, чох и чих вместо чихание; верховодит, издовлять, паствиться, требить и т. д. Из областных заимствований следует: босота, ворогуша, дуван, кормля, моклак, грунь, кужел, кныши, лилек, первоучина, разгон, тулово; збойливый, звяготливый, запрометчивый, кусливый, приедчивый, торный; изгаснуть, огаснуть, кучиться, потачить, верстать, тучить, хоромить и пр. Нередко встречается в пословицах смесь Славянских форм с Русскими, например: враг и ворог, голова и глава, норов и нрав, полон и плен, собор и сбор, сором и срам, хорома и храмина; синонимы, проявляющие двойственность в отечественном языке: лоб и чело, глаз и око, уста и рот, живот и брюхо, спина и хребет. Попадается также отступление от употребительного рода существительных в словах: жаль и боль, в мужск. роде: ужин и ужина. Менее того замечательны особенности в изменении слов и строении речи; укажем некоторые.