Анатолий Кондрашов - Мысли и изречения великих. О человеке, жизни и судьбе

Жизнь Человека – это борьба против Природы и борьба против Машины; когда Природа и Машина объединяются против него, у Человека не остается никаких шансов.

Жизнь – это дела и страсти; следовательно, от человека требуется, чтобы он участвовал в делах и страстях своего времени, а иначе он рискует, что его сочтут никогда не жившим.

Жизнь на десять процентов заключается в том, что с вами случается, и на девяносто процентов в том, как вы на это реагируете.

Жить полной жизнью означает чувствовать, что нет ничего невозможного.

Есть некая инфантильность в предположении, что кто-то другой (родители с точки зрения детей, Бог с точки зрения взрослых) ответственен за то, чтобы сообщить вашей жизни смысл и цель.

Наша жизнь, в сущности, кукольное представление. Нужно лишь держать нити в своих руках, не спутывать их, двигать ими по своей воле и самому решать, когда идти, а когда стоять, не позволять дергать за них другим, и тогда ты вознесешься над сценой.

Жизнь каждого человека – это дневник, в который он намеревается записать одно, а пишет совсем другое; и час наибольшего унижения приходит тогда, когда человек сравнивает получившееся произведение с тем, которое он когда-то клялся создать.

Жить – значит мыслить.

Наша жизнь – предсмертная отрыжка…

Жить – значит верить и надеяться – то есть лгать и лгать себе самому.

Моя жизнь – мой аргумент.

Жизнь в ее истинном смысле есть восприятие или размышление.

Весь этот обширный мир вокруг нас – спектакль с множеством проходящих по сцене марионеток. Что они могут означать, кроме насмешки?

Сознавать свою жизнь, свой мятеж, свою свободу, причем в максимальной мере – значит жить, причем в максимальной мере.

Жизнь – это паломничество. Мудрый человек не задерживается в придорожных харчевнях. Он следует прямо в бескрайнюю страну вечного блаженства, к своей последней цели.

Человек возникает из грязи, бредет некоторое время по грязи, порождает грязь и снова растворяется в грязи, – но не ранее, чем налипнет грязью на подошвы своих потомков. В этом суть всей песни – грязный круг людского жребия.

Великолепие жизни поджидает в каждом из нас во всей его полноте, но скрытое от взглядов, в самой глубине, невидимое. Однако оно здесь, не враждебное, не сопротивляющееся, не глухое. Если вы позовете его правильным словом, по правильному имени, оно явится на свет.

Человеческое бытие нисколько не имеет характера подарка: напротив, оно скорее представляет собою долг, который мы должны заплатить по условию. Взыскание по этому обязательству предъявляется нам в виде неотложных потребностей, мучительных желаний и бесконечной скорби, проникающих все наше бытие. На уплату этого долга уходит обыкновенно вся наша жизнь, но и она погашает только одни проценты. Уплата же капитала производится в момент смерти. Но когда же заключили мы само долговое обязательство? В момент рождения…

Что такое жизнь, как не серия вдохновенных глупостей? Вся трудность в том, чтобы отыскать очередную глупость, дабы ее сделать. Никогда не теряйте такой шанс: он появляется не каждый день.

Жизнь – это жернов, и сотрет она человека в порошок или отшлифует – зависит от того, из чего этот человек сделан.

Смысл жизни в том, чтобы, засыпая вечером, надеяться, что день завтрашний будет лучше.

В разные часы человек представляет собой каждого из нескольких своих предков, как если бы семь или восемь нас были завернуты в кожу каждого человека – не менее семи или восьми предков, – и они составляют сочетание нот для нового музыкального произведения, которое и есть его жизнь.

Иногда мне хотелось бы знать, не являются ли самоубийства на самом деле печальными защитниками смысла жизни.

Что есть жизнь, как не театральное действо, в котором каждый играет свою роль, пока не опустится занавес?

Я существую, вот и всё, и я нахожу это отвратительным.

Я спал, и мне снилось, что жизнь была радостью. Я проснулся и увидел, что жизнь была службой. Я действовал и наблюдал, и служба была радостью.

Жить – значит чувствовать себя потерянным.

В тот момент, когда человек начинает задавать себе вопросы о смысле и ценности жизни, он заболевает.

Тот факт, что жизнь лишена всяческого смысла, и есть причина жить – более того, причина единственная.

Жизнь разделена на ужасное и убогое.

Скучно жить на этом свете, господа!

Жить – то же самое, что исполнять публично сольный концерт на скрипке, обучаясь игре на этом инструменте в процессе самой игры.

Жизни нет необходимости уродовать себя, чтобы быть чистой.

Когда… мы оглянемся на сутолоку жизни, мы увидим, что все несет в ней тягостные труды и заботы и напрягает последние силы для того, чтобы удовлетворить бесконечные потребности и отразить многообразные страдания, и притом безо всякой, даже робкой надежды получить за все это что-нибудь другое, кроме сохранения, на скудную долю времени, именно этого мучительного индивидуального существования.

Жизнь была бы чудесной, если бы мы только знали, что с ней делать.