Константин Душенко - Лучшие мысли и изречения древних в одном томе

(Плутарх. «Александр», 15)

Судьба учит военному искусству также и побежденных.

(Курций Руф. «История Александра Македонского», VII, 7, 16)

Целью тягот и трудов для благородного человека являются ‹…› опять тяготы и труды.

(Арриан. «Поход Александра», V, 26, 1)

Вижу, что будет великое состязание над моей могилой.

(Арриан. «Поход Александра», VII, 26, 3)

* Люблю собирающихся предать, но ненавижу уже предавших.

(Плутарх. «Ромул», 17)

Гермодот в своих стихах назвал его [Антигона I] сыном Солнца. Антигон сказал: «Неправда, и это отлично знаем я да тот раб, что выносит мой ночной горшок».

(Плутарх.

«Изречения царей и полководцев», 28, 7)

Киник Фрасилл просил у него [Антигона I] драхму – Антигон ответил: «Не к лицу царю столько давать!» Тот сказал: «Тогда дай талант!» Антигон ответил: «Не к лицу кинику столько брать!»

(Плутарх. «Изречения царей…», 28, 15)

Для Антигона ничего не было легче, как приказать казнить двоих солдат, которые, прислонясь к стенке царской палатки, высказывали вслух все, что они думают плохого о своем царе – то есть занимались тем, что все люди на свете делают и с наибольшим риском, и с наибольшей охотой. Антигон, разумеется, все слышал, потому что между ним и беседовавшими не было ничего, кроме занавески; он легонько пошевелил ее и сказал: «Отойдите подальше, а то как бы царь вас не услышал».

(Сенека. «О гневе», III, 22)

Антигон, заметив, что его сын самовластен и дерзок в обращении с подданными, сказал: «Разве ты не знаешь, мальчик, что наша с тобой власть – почетное рабство?»

(Элиан. «Пестрые рассказы», II, 20)

Болтливому цирюльнику на вопрос, как его постричь, он [македонский царь Архелай] сказал: «Молча!»

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 24, 2)

Однажды в Амбракии кто-то ругал и позорил Пирра, и все считали, что нужно отправить виновного в изгнание, но Пирр сказал: «Пусть лучше остается на месте и бранит нас перед немногими людьми, чем, странствуя, позорит перед всем светом».

(Плутарх. «Пирр», 8)

Как-то раз уличили юношей, поносивших его во время попойки, и Пирр спросил, правда ли, что они вели такие разговоры. Один из них ответил: «Все правда, царь. Мы бы еще больше наговорили, если бы у нас было побольше вина». Пирр рассмеялся и всех отпустил.

(Плутарх. «Пирр», 8)

Видя, что Пирр готов выступить в поход на Италию, [его советник] Киней ‹…› обратился к нему с такими словами: «‹…› Если бог пошлет нам победу ‹…›, что даст она нам?» Пирр отвечал: «‹…› Если мы победим римлян, то ни один ‹…› город в Италии не сможет нам сопротивляться ‹…›». – «А что мы будем делать, царь, когда завладеем Италией?» ‹…› – «Совсем рядом лежит Сицилия, цветущий и многолюдный остров». ‹…› – «Значит, взяв Сицилию, мы окончим поход?» Но Пирр возразил: «Если бог пошлет нам успех и победу, ‹…› как же нам не пойти на Африку, на Карфаген, если до них рукой подать? ‹…›» – «Но когда все это сбудется, что мы тогда станем делать?» И Пирр сказал с улыбкой: «Будет у нас, почтеннейший, полный досуг, ежедневные пиры и приятные беседы». Тут Киней прервал его, спросив: «Что же мешает нам теперь, если захотим, пировать и на досуге беседовать друг с другом?»

(Плутарх. «Пирр», 14)

Если мы одержим еще одну победу над римлянами, то окончательно погибнем. (Пирр после сражения под Аускулом в 279 г.)

(Плутарх. «Пирр», 21)

Собравшись сделать остановку в красивом месте, но вдруг узнав, что там нет травы для вьючного осла, он [Филипп] сказал: «Вот наша жизнь: живем так, чтобы ослам было по вкусу!»

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 25, 13)

Когда он [Филипп] хотел взять одно хорошо укрепленное место, а лазутчики доложили, будто оно отовсюду труднодоступно и необозримо, он спросил: «Так ли уж труднодоступно, чтобы не прошел и осел с золотым грузом?»

(Плутарх. «Изречения царей…», 25, 14)

Когда его друзья возмущались, что на Олимпийских играх его освистали пелопоннесцы, с которыми он так хорошо обошелся, он [Филипп] сказал: «Что же было бы, если бы я с ними дурно обошелся?»

(Плутарх. «Изречения царей…», 25, 27)

* Флейтист Антигенид сказал своему ученику, очень холодно принимаемому публикой: «А ты играй для меня и для муз!»

(Цицерон. «Брут, или О знаменитых ораторах», 50, 187)

Поэт Антифонт, приговоренный к смертной казни по повелению Дионисия, сказал, видя, как люди, которым предстояло умереть вместе с ним, закрывали себе лица, проходя через городские ворота: «Для чего вы закрываетесь? Или для того, чтобы кто-нибудь из них не увидел вас завтра?»

(Аристотель. «Риторика», II, 6, 1385a)

Законченные работы он [Апеллес] выставлял в открытой беседке и сам, скрываясь за картиной, выслушивал замечания проходящих, так как считал народ более внимательным судьей, чем самого себя. Однажды, говорят, зритель-сапожник отметил, что на сапоге изображено с внутренней стороны одной петлей меньше должного. На следующий день, возгордившись тем, что указанное им упущение исправлено, сапожник стал изощряться об изображении ноги. Тогда разгневанный художник вышел из укрытия и воскликнул: «Сапожник, суди не выше сапога».

(Плиний Старший. «Естественная история», XXXV, 10, 36)

Лаконцу Эвклиду, который бывал с ним слишком дерзок, ‹…› [персидский царь Артаксеркс] передал ‹…›: «Ты можешь что угодно говорить, но я-то могу не только говорить, а и делать».

(Плутарх. «Артаксеркс», 5)

К Героду Аттику явился человек в плаще и с бородой и потребовал пособие себе, как философу. Герод ответил: «Бороду и плащ я вижу, а философа пока что не вижу».

(Авл Геллий. «Аттические ночи», IX, 2, 4)

Какой бы он ни был, дадим ему несколько монет – не потому, что он человек, а потому, что мы люди.

(Авл Геллий. «Аттические ночи», IX, 2, 6)

[Когда Марк Антоний] обложил города [Малой Азии] налогом во второй раз, ‹…› Гибрей ‹…› отважился произнести ‹…›: «Если ты можешь взыскать подать дважды в течение одного года, ты, верно, можешь сотворить нам и два лета, и две осени!»

(Плутарх. «Антоний», 24)

Диагор (тот, кому присвоили прозвище «Безбожник») приехал однажды в Самофракию, и там один его друг задал ему вопрос: «Вот ты считаешь, что боги пренебрегают людьми. Но разве ты не обратил внимания, как много в храме табличек с изображениями и надписями, из которых следует, что они были пожертвованы по обету людьми, счастливо избежавшими гибели во время бури на море ‹…›?» – «Так-то оно так, – ответил Диагор, – только здесь нет изображений тех, чьи корабли буря потопила».