Зигмунд Фрейд - Оговорки

Судьба не принимает оправданий.

Судьбе, которая может даровать замену утраченной возможности удовлетворения, исцеление дается проще, чем врачу.

Созвездия, безусловно, величественны, однако, что касается совести/сознания, Господь Бог выполнил несоразмерную работу и сделал ее небрежно, поскольку подавляющее большинство человеческих существ получило лишь ее скромную часть, едва достаточную для того, чтобы стоило об этом говорить.

Теория инстинктов – это наша, так сказать, мифология. Инстинкты – это мифические сущности, величественные в своей неопределенности. В нашей работе мы не можем пренебречь ими ни на минуту, при этом никогда не обладая уверенностью, что ясно их видим.

Терпимое отношение к жизни остается первейшим долгом всех живых существ.

Техническая экспансия человечества является сублимированным, то есть принявшим культурно приемлемые формы, садизмом.

То, от чего инфантильное «эго» в испуге спасалось бегством, взрослому и окрепшему «эго» часто кажется лишь детской игрой.

Толкование сновидений – это царская дорога к познанию бессознательного в душевной жизни.

Если обвиняемый признается судье в своем проступке, судья верит его признанию; но, если обвиняемый отрицает свою вину, судья не верит ему. Если бы было по-другому, то не было бы правосудия.

Только воплощение в жизнь мечты детства может принести счастье.

В сущности, ведь каждая религия является такой религией любви по отношению ко всем, к ней принадлежащим, и каждая религия склонна быть жестокой и нетерпимой к тем, кто к ней не принадлежит.

Мы даже считаем, что сон без сновидений – лучший и единственно правильный.

Тревога является фундаментальным феноменом и центральной проблемой невроза.

У женской груди скрещиваются любовь и голод.

Слова являются пластическим материалом, с которым можно поступить по-разному.

У психоанализа есть своя шкала ценностей – более высокая гармония «эго», которое должно выполнить задачу успешного посредничества между натисками инстинктивной жизни и внешнего мира, то есть между внешней и внутренней реальностью.

У каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознается даже самому себе.

Не все то забыто, что мы считаем забытым.

Чего страшится человек, так это собственного либидо… «Эго» пытается уйти от требований своего либидо и относится к этой внутренней угрозе как если бы она была внешней.

Художественное произведение, как и грёза, является продолжением и заменой былых детских игр. Каждый играющий ребенок ведет себя подобно поэту, созидая для себя собственный мир или, точнее говоря, приводя предметы своего мира в новый, угодный ему порядок.

Художник – это человек, отвращающийся от действительности, потому что он не в состоянии примириться с требуемым ею отказом от удовлетворения влечений; он открывает простор своим эгоистическим и честолюбивым замыслам в области фантазии.

Оскорбление, на которое удалось ответить, хотя бы и на словах, припоминается иначе, чем то, которое пришлось стерпеть.

Человек выздоравливает, давая волю своей сексуальности.

Человек иногда более щедр, когда у него мало денег, чем когда их много; может быть, чтобы не дать подумать, что у него их нет вовсе.

Человек любит то, что не хватает его «я» для достижения идеала.

Человек никогда ни от чего не отказывается, он просто одно удовольствие заменяет другим.

Многим людям не под силу преодолеть страх перед потерей любви, они никогда не обретают независимости от любви других людей, и, таким образом, их поведение остается в этом отношении инфантильным.

Человек, который был бесспорным любимцем своей матери, через всю свою жизнь проносит чувства победителя и уверенности в удачу, которые нередко приводят к действительному успеху.

Человеку свойственно превыше всего ценить и желать того, чего он достичь не может.

Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри.

Мы всегда бранимся тогда, когда ничего не понимаем.

Как можно ожидать от лиц, стоящих под властью мыслительных запретов, что они достигнут идеала душевной жизни, примата разума?

Человек рождается не в полной мере, так как часть своей жизни он проводит как бы в теле матери, погрузившись в ночной сон.

Хранилище идей создается вследствие потребности человека как-то справиться со своей беспомощностью.

У кого в жилах течет богословская кровь, тот ни на что не способен смотреть прямо и честно. На такой почве развивается пафос, именуемый верой.

«Я» всегда остается масштабом, которым оценивается мир; путем постоянного сравнения с собой обретаешь способность понимать его.

Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет.

Чтобы не заболеть, нам необходимо начать любить, и остается только заболеть, когда вследствие несостоятельности лишаешься возможности любить.

Шутка делает возможным удовлетворение похотливого или враждебного инстинкта, несмотря на препятствия на его пути.

Чем больше вкладывает человек в Бога, тем меньше остается в нем самом.

«Эго» может обращаться с собой как с другими объектами, наблюдать за собой, критиковать себя и еще бог знает что с собой делать.

Шутка позволяет нам использовать нечто смешное в нашем враге, что мы не могли бы в силу неких препятствий высказать открыто или сознательно. Шутка подкупит слушателя приманкой удовольствия, чтобы он, не углубляясь в проблему, принял нашу точку зрения.

«Эго» – идеал представляет собой отражение старого представления о родителях, выражение удивления их совершенством, которое ребенок им тогда приписывал.