Наполеон - Афоризмы

LXXIX

Для меня не будет будущего, пока мое время не пройдет. Клевета добирается до меня, лишь пока я жив.

LXXX

Случай – единственный справедливый правитель в мире.

LXXXI

Корысть, что властвует над людьми во всех уголках мира, – это язык, который они выучивают без грамматик.

LXXXII

Вернейшее средство могущества: военная сила, обеспеченная законом и управляемая гением. Такова воинская повинность. Достаточно убедиться в этом могуществе – и противоречия исчезают, а власть крепнет. Какой, в самом деле, смысл во всех аргументах софистов, когда командование действенно? Те, кто подчиняется, обязаны придерживаться отданного приказа. Со временем они привыкают к принуждению; они вынимают шпагу, – и все противоречия рассеиваются как дым.

LXXXIII

Цинизм в действиях – это гибель политики государства.

LXXXIV

Правота обуславливается обстоятельствами; Диагор основывался на отрицании Бога, Ньютон – на утверждении его; во время революции вы можете быть то героем, а то грабителем, подняться на эшафот или обрести бессмертие.

LXXXV

Гоббс был Ньютоном политики; его учение так же хорошо, как и многое другое.

LXXXVI

Когда я положил конец революции, я дал понять обществу, на что я способен, тем самым вызвав неописуемое изумление революционеров.

LXXXVII

Очень многие воображают, что имеют талант править, основываясь лишь на том, что стоят у руля власти.

LXXXVIII

Короли, поправшие корону, чтобы стать демагогами, не могли предвидеть последствий.

LXXXIX

После моего падения судьба призывала меня умереть, но честь приказывала жить.

XC

В хорошо управляемом государстве должна быть установленная религия и контролируемая церковь. Церковь должна быть в государстве, а не государство в церкви.

XCI

Если бы христианство, как уверяют сектанты, могло бы предоставить человеку место, где есть все что угодно, то это было бы самым ценным подарком небес.

XCII

Выдающийся человек по натуре бесстрастен; его очень мало заботит, оценят его или обвинят, он прислушивается к своему внутреннему голосу.

XCIII

Есть люди, которые льстят, а есть такие, которые обижают. Следует опасаться и тех и других, в противном случае нам следует требовать удовлетворения за их деяния.

XCIV

Амбиции для человека то же, что воздух для природы: лишить духовный мир амбиций, а физический воздуха – и прекратится всяческое движение.

XCV

Пороки так же необходимы обществу, как грозы атмосфере. Если нарушается баланс между добром и злом, исчезает гармония – и тогда быть революции.

XCVI

Любой, кто совершает добродетели только в надежде снискать славу, близок к пороку.

XCVII

Красивая женщина радует глаз, мудрая – радует сердце; первая – украшение, вторая – сокровище.

XCVIII

Среди ищущих смерти лишь немногие находят ее в тот час, когда она могла бы оказаться им полезной.

XCIX

Монарху следует позаботиться о том, чтобы богатства не были распределены слишком неравномерно; тогда у него не будет необходимости ни содержать бедняков, ни защищать богачей.

C

Я был богатейшим монархом Европы. Богатство заключается не в количестве драгоценностей, а в пользе, которую из них извлекают.

CI

Если монарх уличен в одном проступке, общественность приписывает ему все остальные; клевета ширится, давая пищу для анекдотов; литературные вороны кружат над трупом, гниль пожирает его; сотни голосов подхватывают невероятные и скандальные обвинения, временами принимаемые на веру потомками. Это клевета Базилио, что летит подобно лесному пожару.

CII

Написано слишком много; я бы предпочел меньше книг и больше здравого смысла.

CIII

Монарх и премьер-министр должны любить славу. Некоторые спорят, что это ни к чему: они препираются подобно лисице, у которой отрезали хвост.

CIV

При высадке в Египте я был удивлен, когда не нашел ничего от былого египетского великолепия, кроме пирамид и куриных вертелов.

CV

Есть очень много льстецов, но очень немногие из них умеют похвалить сдержанно и к месту.

CVI

Однажды история поведает о том, какой была Франция во времена моего восхождения на трон и какова она была, когда я диктовал законы Европе.

CVII

Любая связь с преступником пятнает трон преступлением.

CVIII

Всегда удивлялся, что убийство Пишегрю приписывалось мне; он был ничем не лучше прочих заговорщиков. У меня был суд, чтобы осудить его, и солдаты, чтобы расстрелять. Я никогда не делал бесполезных вещей.

CIX

Падение предрассудков выявило источник власти; короли больше не могут распоряжаться собственными способностями.

CX

Утвердив Почетный легион, я объединил все классы общества одним интересом; это стойкий механизм, который надолго переживет мою систему.

CXI

В правительстве не должно быть никакой частичной ответственности: это лишь плодит ошибки и потворствует игнорированию законов.

CXII

Французы так любят величие, что им даже нравится, как оно выглядит.

CXIII

Главное преимущество, которое я извлек из ситуации на континенте, заключалось в том, что я отличал своих друзей от врагов.

CXIV

Меня не удивляет судьба Нея и Мюрата; они умерли, как и жили, – героями; такие люди не нуждаются в надгробных речах.

CXV

Я дал новый толчок предпринимательству, чтобы оживить французскую промышленность. Десять лет во Франции наблюдался прогресс. Она пришла в упадок, только когда вернулась к своему прежнему плану колонизации и займов.

CXVI

Я совершил ошибку, вторгнувшись в Испанию, ибо не знал духа этого народа. Гранды призвали меня, а толпа отвергла. Эта страна недостойна монарха из моей династии.

CXVII

В день, когда свергнутые правители вновь занимали трон, они утрачивали остатки благоразумия. И было непохоже, что они еще хоть когда-либо к нему прислушаются.

CXVIII

Со времен изобретения книгопечатания на царство было призвано Просвещение, но на деле власти управляют так, чтобы обуздать его.

CXIX

Если бы революционные атеисты не ставили все под сомнение, их утопия была бы не так уж и плоха.

CXX

Девятнадцать из двадцати стоящих у власти не признают морали; но в их интересах убедить мир, что они хорошо распоряжаются своим могуществом; это делает их честными людьми.