Серен Кьеркегор - Дневник обольстителя. Афоризмы (сборник)

Душа моя все бьется в той же путанице противоречий. Я хорошо знаю, что я видел, но знаю также, что я забыл виденное. Остаток воспоминания не служит для меня отрадой, а лишь воспламеняет жгучую боль желания. Мое сердце, моя душа требуют этого образа, требуют с таким необузданно-страстным порывом, точно вся моя жизнь поставлена тут на карту. Но он не является! Я готов вырвать свои глаза за их забывчивость! Лишь в те минуты, когда в обессиленной страстным возбуждением душе воцаряется, наконец, тишина – воспоминание и воображение набрасывают мне какие-то едва уловимые очертания, но они не воплощаются в образ. Они бледнеют и расплываются, едва я захочу перенести их на фон действительности. Они, как узор тончайшей ткани, более светлый, чем фон, невидимы отдельно – для этого они слишком эфирны и светлы. Странное вообще душевное состояние я переживаю, но в то же время и приятное: оно приятно и само по себе, и потому, что дает мне радостную уверенность в том, что я еще сохранил свежесть и молодость души и сердца. В последнем меня убеждает также и то, что я всегда ищу свою добычу среди молодых девушек, а не женщин. В замужней женщине меньше естественной непосредственности, больше кокетства; отношения к ней ни прекрасны, ни интересны, а лишь пикантны. Пикантность же, как известно, всегда – последний ресурс. Да, не думал я, что вновь буду переживать первую любовь девственно-нетронутого сердца, вновь утопать в море сладких восторгов и поэтических грез этой любви! Да, я, как говорят пловцы, получил «старика». Тем лучше, тем больше обещают мне наши будущие отношения!

Едва узнаю себя. В моей взволнованной, как море, душе бушует буря страсти. Если бы кто-нибудь мог видеть мое сердце, взлетевшее, как легкий челнок, на самую вершину водяного хребта и готовое низвергнуться с нее в бездну, то подумал бы: еще минута, и пучина поглотит его. Но он не увидит, что на самом верху мачты сидит одинокий матрос на вахте. Бушуйте же, дикие силы, вздымайтесь мощные волны страсти, бросайте пену к облакам – вы не в силах сомкнуться над моей головой! Я сижу гордо и спокойно, как горный дух на вздыбленной скале! Я не могу найти точки опоры в моей душе, как чайка, вьющаяся над пенящейся поверхностью моря. Но такое волнение – моя стихия, я созидаю на ней свои планы, как Alcedo ispida вьет гнездо на волнах морских. Индейские петухи взъерошиваются при виде красного цвета, я – при виде голубого. Но глаза мои часто вводят меня в горький обман: надежды терпят иногда крушение на голубом мундире жандарма.

Надо обладать терпением и покоряться обстоятельствам – это главные условия успеха в погоне за наслаждением. По всей вероятности, я не скоро добьюсь свидания с девушкой, наполняющей все мои помыслы до такой степени, что тоска о ней не ослабевает со временем, а находит себе все новую и новую пищу. Буду тихо и спокойно выжидать. Чувство такого смутно-неопределенного, но сильного волнения не лишено своего рода очарования. Я всегда любил в тихую лунную ночь лежать в лодке на одном из наших чудных озер. Спустишь паруса, сложишь весла, снимешь руль, ложишься во всю длину на дно лодки и устремляешь взор в необъятную синеву неба. Волны слегка качают лодку на груди своей, быстро несутся облака, гонимые ветром, серебристая луна то исчезает за ними на мгновение, то выплывает вновь, мир и тишина воцаряются в моей душе. Волны баюкают меня; плеск их – монотонная колыбельная песня; быстрый полет облаков, игра света и тени уносят меня далеко от действительного мира, и я грежу наяву. Так и теперь: сяду я в челнок ожидания, спущу паруса, сложу весла, тоска и нетерпеливое ожидание будут качать меня все тише и тише и убаюкают, как дитя. Надо мной необъятный свод неба – надежды, ее образ проносится перед моим взором, как поминутно исчезающий образ луны. Какое наслаждение колыхаться на легкой зыби озера, какое наслаждение нежиться так в самом себе!

Дни проходят, а я все так же не близок к цели! Никогда еще молодые девушки не манили меня так, как теперь, и тем не менее я не увлекаюсь ими. Я ищу повсюду ее! Ее одну я ищу! Мои глаза застланы туманом для всякой другой красоты, я потерял верность оценки, жажда наслаждений угасла в моем сердце!

А ведь скоро уже закипит уличная жизнь, оживятся сады и бульвары – наступит то прекрасное счастливое время года, когда я обыкновенно спешу заручиться маленькими залогами побед для будущего или, выражаясь аллегорически, приобрести маленькие векселя на прекрасных барышень. Зимой, в обществе, они дорого расплачиваются по ним. Молодая девушка может забыть многое, но только не интересное приключение на прогулке! Положим, встречаться с прекрасным полом приходится и в салонах, но это не совсем удобная арена для завязки известных отношений. В обществе девушка является во всеоружии: все ей здесь знакомо, привычно, сама сфера отношений так узка, стара, избита, что трудно рассчитывать на какое-нибудь сильное, волнующее впечатление. На улице же она – в открытом море; неожиданность придает всякому приключению какой-то особый загадочный смысл, и впечатление усиливается. Я дам сто золотых за одну улыбку девушки при уличной встрече и не дам десяти за пожатие ей руки в обществе! Это – две совершенно различные ценности. Раз же уличная завязка удалась – остается только отыскать кого нужно в обществе, и тут-то начинается настоящее! Между мной и имярек существует уже некоторая таинственная связь, и это действует на девушку самым возбуждающим образом. Она чувствует эту связь тем сильнее, что не смеет заговорить о нашей встрече! Она теряется в догадках: забыл ли я сам о ней или еще помню. Словом, она волнуется, а вы искусственно поддерживаете в ней это волнение, вводя ее в заблуждение различными маневрами. Но в это лето мне вряд ли удастся обеспечить себя векселями – моя таинственная красавица, исчезнувшая как сон, совсем овладела моим воображением. Ну, что ж: пусть сбор мой будет беден – в известном смысле у меня в перспективе главный выигрыш!

Проклятый случай! Никогда еще не приходилось мне проклинать тебя за то, что ты явился, – проклинаю тебя теперь за то, что ты совсем не являешься! Что это, новая проделка с твоей стороны, непостижимое явление, бесплодная мать всего, единственное воспоминание, дошедшее от того времени, когда необходимость породила свободу действий, а свобода позволила обмануть себя и вновь упрятать в чрево матери?

Проклятый случай! Ведь ты мой единственный друг, единственное, что я считаю достойным быть моим союзником или врагом: ты всегда остаешься верным самому себе в своей капризной изменчивости, всегда одинаково непостижим, всегда загадочен. Я воплотил твой образ в себе, зачем же ты не являешься своему живому воплощению?