Фрэнсис Бэкон - Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма

Поэт без любви — физическая и метафизическая нелепица.

С помощь цифр доказать можно все что угодно.

Любая реформа, кроме моральной, бесполезна.

Хорошо описанная жизнь — такая же редкость, как и хорошо прожитая.

Поэзия и религия — продукт тонких кишок.

Три составные современной цивилизации: порох, печатный станок, протестантство.

Писатель — тот же священнослужитель.

Гениальность — это прежде всего выдающаяся способность быть за все в ответе.

Счастлив тот народ, чьи анналы отсутствуют в исторических книгах.

Долгое время Франция была деспотией, смягчаемой эпиграммами.

Тяготы способны перенести сотни людей, благополучие — лишь единицы.

Здоровая ненависть негодяев…

Человек не может быть неисправимо плохим, если он хотя бы раз от души смеялся.

Не будь рабом слов.

Публика — немощная старуха. Пусть себе брюзжит и капризничает.

Все беды происходят от нашей значительности; несмотря на все наши старания, мы не в состоянии спрятать Вечное за Сиюминутным.

Анархия, сколько бы она не положила голов, победы одержать не может.

Я и не претендую на постижение вселенной — она во много раз больше, чем я… Людям следует быть скромнее.

Наличные — не единственная связь человека с человеком.

Демократия — это необходимость мириться с тем, что управляют нами не герои.

История мира — это биография великих людей.

Экономика — наука зловещая…

Из всех наций на свете англичане — самые глупые в беседе и самые умные в деле.

Железная рука в бархатной перчатке…

Нет между людьми закона более нравственного, чем закон власти и подчинения.

Правительство — это машина: для голодных — собирающая налоги, для сытых — доходы.

История — это квинтэссенция сплетни.

Человек только и живет надеждой; надежда, по сути, — его единственная собственность.

Метафизика — это попытка ума подняться над умом.

Новая точка зрения всегда оказывается в меньшинстве…

Настоящее — это суммарно взятое прошлое.

Все великие народы консервативны: с недоверием относятся к нововведениям, склонны не доверять фактам.

Главный орган человеческого тела, незыблемая основа, на которой держится душа, — это кошелек.

Молчание глубоко, как Вечность; разговоры мелки, как Время.

Глупость и хорошее пищеварение — незаменимые качества для борьбы с лишениями.

Здоровое понимание… поверяется не логикой, а интуицией, ибо цель понимания — не доказательство, а знание и вера.

Благословен тот, кто нашел свое дело в жизни; большего нам не дано.

Мир — это старуха, что каждый медный грош принимает за золотую гинею.

Золотой дождь размывает все границы.

Крах вселенной может погубить нас лишь однажды.

Там (в Америке. — А.Л.) они режут друг другу глотки только потому, что одни предпочитают держать слуг всю жизнь, а другие — менять каждую неделю.

Речь — удел человека; молчание — удел Бога; но и зверя, и смерти…

А потому мы должны постигнуть оба искусства.

Самая большая вина — не сознавать свою вину.

Нет более печального доказательства ничтожности человека, чем неверие в великих людей.

Правильно во всех отношениях сказано: всякого человека судят по вере его. И по неверию.

Из всех прав самое неопровержимое — это право умного (силой ли, уговорами ли) вести за собой дурака.

Утешение ничтожества: «На мой век хватит».

Если человек знает меру, он знает все.

Всякая королевская корона всегда была и будет терновым венцом.

Демократия по природе своей — самоотречение: в конечном счете, она стремится к нулю.

Самое страшное неверие — это неверие в самого себя.

Не доверяйте тому, кто не чтит старой одежды.

Сентиментальные люди — самые бессмысленные из смертных…

Всякое величие бессознательно — в противном случае оно стоит малого или не стоит ничего.

Природа не терпит лжи.

Самый несчастный человек — это тот, для кого в мире не нашлось работы.

Благочестие и кислая мина — вещи разные.

Пусть будущие поколения оглядываются на нас с жалостью и с несказанным удивлением.

На нашем лучезарном небосклоне всегда сыщется темное пятно — и это наша собственная тень.

Никто не знает, как поступит Толпа, тем более — она сама.

Великий человек — это символ, слагаемое идеалов своего века. Покажите мне гения — и вы покажете мне век, его взрастивший.

Есть неразумные люди, которые кричат: «Мир! Мир!», когда никакого мира нет и в помине. Но как назвать тех, кто кричит: «Мир? Ведь говорил же я тебе, что мира нет и быть не может!»?!

Все обездоленные должны уяснить себе только одно: быть обездоленным глупо.

Человек, наделенный чувством юмора, видит обычную жизнь, даже самую невыразительную, в новом — веселом и нежном — свете; для него все сущее имеет обаяние и смысл.

Ни один человек в глубине души не хочет несправедливости; все мы так или иначе стремимся к добру, пусть оно и искажено до неузнаваемости…

Двое-трое — это уже Общество. Один станет Богом, другой — дьяволом, один будет вещать с кафедры, другой — болтаться под перекладиной.

Если бы Иисус Христос явился сегодня, никто бы не стал его распинать. Его бы пригласили к обеду, выслушали и от души посмеялись.

«Великим апостолом филистеров» называл Мэтью Арнолд Томаса Маколея, авторитетного историка, критика, политического деятеля, придерживавшегося и в политике, и в истории, и в литературе взвешенных, охранительных позиций, автора монументального пятитомного труда «История Англии от вошествия на престол Якова II» (1849–1861). Высказывания и афоризмы Маколея взяты главным образом из его «Критических и исторических очерков», вышедших отдельной книгой в 1843 году и первоначально публиковавшихся в «Эдинбургском обозрении»: «О Мильтоне» (1825), «О Томасе Муре и его биографии лорда Байрона» (1831), «О Николо Маккиавелли» (1827), «О лорде Бэконе» (1837), «Монологи Саути» (1830), «Гражданская неправоспособность евреев», «Фридрих Великий» и др. В подборку вошли также отрывки из писем Маколея и выдержки из его выступлений, главным образом в парламенте.

Цель ораторского искусства — не истина, но убеждение.

Галерея (парламент. — А.Л.), где сидят репортеры, стала четвертой властью империи.

Насильное подчинение колоний обычно обходится дороже, чем они того стоят.

Католическая церковь превосходно понимает то, чего никогда не понимала никакая другая церковь, — как использовать энтузиастов.

Пуританин ненавидел травлю медведей не потому, что медведю было больно, а потому, что публике было весело.

В любую эпоху самых злостных представителей рода человеческого следует искать среди народных вождей.