Фрэнсис Бэкон - Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма

Не навязывать свое мнение, давать советы лишь тем, кто в них заинтересован.

Не болтать помногу, в том числе и с самим собой.

Не хвастаться былой красотой, силой, успехом у женщин и т. д.

Не прислушиваться к лести, не верить, будто меня, старика, может полюбить прелестная юная особа.

Не быть самоуверенным или самодовольным.

Не браться за выполнение всех этих обетов из страха, что выполнить их не удастся.

Мне никогда не доводилось видеть, слышать или читать в книгах, чтобы духовенство пользовалось в христианской стране любовью. Завоевать симпатию у народа могут лишь те священники, которые подвергаются преследованиям.

Невозможно представить себе, чтобы такое естественное, необходимое и универсальное явление, как смерть, задумывалось Небесами в виде наказания человечеству.

Хотя разум, по воле Провидения, должен управлять нашими чувствами, в двух решающих моментах земного существования чувства все же берут верх над разумом. Таково, во-первых, желание воспроизвести себе подобных — ни один здравомыслящий человек никогда бы не женился, прислушайся он к голосу рассудка, и, во-вторых, страх перед смертью, что также противоречит здравому смыслу: если бы человек не поддавался чувствам, он бы ненавидел жизнь и хотел бы, чтобы она поскорее кончилась или никогда бы не начиналась.

В отличие от большинства философов и политиков своего времени, лорд Шафтсбери полагал, что между человеком и обществом, между пристрастиями личными и общественными нет противоречия. «Следует иметь пристрастия… не только по отношению к себе, но и по отношению к обществу — это и будет нравственно, честно, добродетельн» — писал он в трактате «Исследование о добродетели» (1699), вошедшем, наряду с другими трактатами Шафтсбери, в «Характеристики людей, манер, мнений, времен» (1711), откуда и взяты нижеприведенные афоризмы.

Серьезность — в самой природе обмана.

Хорошо воспитанным считает себя каждый.

Какой бы эфемерной не была моя жизнь, каким бы беспорядочным не был юмор, в ней заложенный, я не знаю ничего более значимого, ничего более материального, чем я сам.

Юмор — единственное истинное испытание серьезности, а серьезность — юмора. Ведь предмет, который не выдерживает насмешки, подозрителен, а шутка, которая не выдерживает серьезного исследования, — пустое зубоскальство.

Все разумные люди исповедуют одну религию. Правда, они не говорят, какую именно.

Постоянство — самый изобретательный способ сделаться дураком.

Наши первые мысли обыкновенно лучше вторых; собственные взгляды всегда лучше благоприобретенных и позаимствованных у казуистов.

Всякое увлечение сменяется меланхолией.

Истинная гуманность и доброта скрывают горькую правду от любящих глаз.

Наши манеры, как и наши лица, пусть даже самые прекрасные, должны отличаться друг от друга.

Из всех связей, возникающих между людьми, самой непостоянной, самой запутанной и изменчивой является связь между писателем и читателем.

Тот, кто смеется и одновременно смешит, смешон вдвойне.

Считается, что истина способна выдержать все, однако нет для нее испытания тяжелей, чем насмешка. Только если истина выдержала испытание насмешкой, она по праву может считаться истиной.

Счастливая жизнь измеряется не большим или меньшим числом солнц, которые мы лицезреем, не большим или меньшим числом вздохов, которые мы издаем, или же пищи, которую мы поглощаем, — но тем, хорошо ли мы жили, сделали ли свое дело и покинули ли этот мир с улыбкой на устах.

Найдется ли на свете хотя бы один человек, который пал настолько низко, чтобы отказаться от собственных удовольствий?

Общество чрезвычайно способствует развитию нашего воображения. Фантазии наши расцветают за столом столь же пышно, как цветы на хорошо взрыхленной клумбе.

Когда человек ладит с самим собой, он ладит и с миром.

Философ!.. Разъясни мне, что есть жизнь, и как я должен прожить ее, чтобы, когда она подойдет к концу, когда живительный источник иссякнет, не вскричать в сердцах: «Суета сует!», не проклинать и не жаловаться, что, дескать, «жизнь столь мимолетна». В самом деле, почему мы жалуемся и на быстротечность, и на долготу жизни? Может ли тщеславие, одно лишь тщеславие, принести счастье? И может ли человек пережить свои несчастья?

Хотя афоризмов Джозеф Аддисон, литератор, ученый, журналист, политический деятель, не писал, его афористический дар в полной мере раскрылся в статьях, дававших яркие и остроумные (хотя и не лишенные дидактики) зарисовки английского быта и нравов и печатавшихся в 1711–1714 гг. в «Спектейторе», журнале, который Аддисон издавал совместно с Ричардом Стилом (1672–1729). Помимо эссе из «Спектейтора» максимы Аддисона взяты из трагедии «Катон» (1713), из «Диалогов о пользе древних медалей» (1703), из комедии в прозе «Барабанщик» (1715), из статей в «Фригольдере», газете, недолгое время (1715–1716) издававшейся Аддисоном, а также из знаменитой биографии Джеймса Босуэлла «Жизнь Джонсона» (1791), где цитировались (порой иронически) многие высказывания Аддисона.

Я всегда предпочитал радость веселью. Веселье — это манера поведения, тогда как радость — это привычка ума. Веселье краткосрочно, радость же постоянна и неизменна.

Ничто, если не считать преступления, не делает человека столь презренным и ничтожным в глазах мира, как непоследовательность.

Первый стакан — за себя, второй — за друзей, третий — за хорошее настроение, четвертый — за врагов.

Умный человек счастлив, лишь когда удостаивается собственной похвалы, дурак же довольствуется аплодисментами окружающих.

Здоровье и веселье оплодотворяют друг друга.

Лицемерие в светских районах города совершенно непохоже на лицемерие в Сити. Светский лицемер пытается казаться более порочным, чем он есть на самом деле; лицемер из Сити — более добропорядочным.

Если верить нашим философам, человек отличается от других живых существ умением смеяться.

То, что не является чепухой, не может быть положено на музыку.

Все мы что-то делаем для потомства; хотелось бы увидеть, что потомство делает для нас.

Зачаточным умением каламбурить наделены, в сущности, все, только у обычных людей эти ростки остроумия сдерживаются логикой и здравым смыслом, а у человека талантливого они дают пышные всходы.

Слова, если только они хорошо подобраны, обладают такой силой, что описанное на бумаге нередко производит более яркое впечатление, чем увиденное воочию.

Женщина редко обращается за советом, прежде чем купить подвенечное платье.

Если я люблю свой сад, то не потому, что там растет вишня, а потому, что туда залетают дрозды; они распевают песни, а я за это кормлю их вишнями.