Паола Волкова - Мост через бездну. В пространстве христианской культуры

Была ли идея у Петра I? Да, была, и каждый может ее определить. Заключалась она не в том, чтобы открыть окно в Европу – это всего лишь поэтическая формулировка. Идея заключалась в том, чтобы перепрыгнуть через пропасть времени и консерватизма и соединиться с дающими новую жизнь артериями. Создать школы, регулярное обучение, создать профессии корабелов, заводчиков и, наконец, научить людей чему-то. Преодолеть пропасть, перевести часы времени. И Петр перевел их.

Ришелье сделал то же самое, что и Петр. Он оставил великого преемника, который не был французом, а был итальянцем, но не меньшим патриотом Франции. И если Ришелье сделал это благодаря опоре на Людовика XIII, создавая идею его абсолютизма, то Мазарини подставил спину Людовику XIV. Французы любили его. При нем вел свою деятельность Кольбер, поистине гениальный человек, который начинал свою карьеру еще при стареющем кардинале Ришелье. У этих людей была политическая идея, которая претворялась через непреклонную волю, через непреклонное действие, и они были связаны не своими интересами, а интересами страны. Это были люди бескорыстные. И политическая идея была осуществлена в результате деятельности Ришелье и при поддержке Людовика XIII, который не сам родил эту идею, но он помогал Ришелье, хотя и часто ссорился с ним.

В чем состояла эта идея? В том, что Францию, истерзанную внутренней борьбой, надо было поднять и вдохнуть в нее жизнь. Франция тогда была в состоянии хаоса, преодолеть который пытался Генрих IV, делая те или иные шаги. Но это ему не удалось, потому что его идея преодоления хаоса не опиралась на принцип порядка и системности.

Петр I хотел создать государство как систему. Он хотел, чтобы его система была одета в определенный наряд. Он построил новый город, наметил каналы, как в Италии. Но мы живем в России, и Меншиков все деньги от каналов положил себе в карман. Там должны были быть каналы, которые могли бы уберечь Петербург от наводнения, и в то же время они должны были напоминать Голландию. Но Меншиков присвоил деньги, а что мог сделать Петр? Наказать его, больше ничего. А результат работы остался. Петр хотел, чтобы перед ним была система, школы обучения, красивые и умные люди. Он создал систематическую армию, стрелецкое прошлое он простил только Петру Толстому. А кто такие были стрельцы? Те же мушкетеры, босяки, армия наемников. Петр и Ришелье создали регулярную армию: с полками, единой военной формой. Ришелье запретил дуэли, чтобы люди себя не истребляли из-за кружки пива или из-за того, что кто-то кого-то локтем задел, да и просто потому, что кровь молодая играет.

Ришелье создал регулярное государство, которое называется Франция, а в культуре – классицизм. Это не характеристика, а порождение регулярного сознания. И исследование французского классицизма – то же самое, что исследование русского классицизма. Ю. М. Лотман, великий мыслитель, сказал так: «Русский классицизм – это мечта всех Павловичей о порядке».

Суть деятельности Петра – установление регулярности. Регулярность должна быть во всем. Например, в этикете – это тоже проявление регулярного государства. Создается ритуал поведения: снимать друг перед другом шляпу, кланяться, улыбаться. Создается регулярная классическая идея, связанная с этикетом и с правилами во всем. Какова духовная идея классицизма? Она связана со служением и чувством долга. Для Петра I системной идей была архитектура, и он построил ту столицу, что мы видим сейчас. Когда идет разговор о классицизме, то речь идет о стиле. Стиль – это единство всех компонентов культуры, не искусства, а всей культуры. Если нет единства, то это нельзя назвать стилем, поэтому стилей очень мало. Например, Греция создала ордер – появился стиль. В России эта схема не очень работает, здесь есть лишь мечта о порядке. При Петре построили Петергоф, Петербург, а дальше что? Тьма. Леблон – первый архитектор в мире, создавший универсальную архитектуру, то, что называют сейчас типовыми проектами. Сам Петр построил в Летнем саду по проекту Леблона дом и жил там. Петр предпочитал маленькие дома, Меншиков себе больше построил. В столице по плану Петра проложили улицы проложили, вдоль которых должны стоять дома, фонари, магазины с вывесками. Была даже одежда предусмотрена для тех, кто будет пирожки продавать. Таким образом, Петр начал с архитектуры.

В России это вообще обычный сценарий: за пятилетку перескочить в новую систему, без всякой диалектики. «Кто был ничем, тот станет всем». Или, как замечательно написала Ахматова: «Хвост запрятал под фалды фрака…» Фрак надели, а под фраком-то хвост есть! Когда придворные на ассамблею собирались, Петр им книжки специально выдал, как себя вести. Общение – это ритуал, которому нужен классицизм.

Во Франции, где этот стиль зародился, вся ортодоксия классицизма сохраняется. Впрочем, там тоже были попытки выйти из классицизма: у французов был свой противовес – Оноре де Бальзак (отнюдь не Гюго, который был чистым классицистом). Бальзак был и Толстым, и Достоевским – так же, как Марсель Пруст, но это ничего не изменило.

Панорамный вид на здание Двенадцати Коллегий с башни обсерватории Академии Наук. Картина работы Джона Огастеса Аткинсона

В России же все иначе. Сам Петр не мог долго выдержать этикет. Сначала все было по плану: участники ассамблеи за две недели на стульях все спали – парикмахеров не хватало, мылись старательно, хотя не очень умели это делать. Петр расшаркивался и целовал дамам руки… до второй рюмки. В России весь этикет длится только до второй рюмки, до третьей не доходит – ломается. Поэтому в итоге ничего не получилось, но попытка была. Главное, что предполагает системность, это соблюдение формы. Классицизм – это форма, это регулярность, выраженная как форма. Но как примирить с классицизмом такой типично русский феномен, как желание поговорить по душам? Заметьте, что пьяницы очень любят философско-религиозные разговоры. Это в национальном характере, и это вступает в противоречие со стилем, с условностью общения.

Итак, классицизм – это прежде всего идея государства и порядка, и он выражает себя в архитектуре, а не в изобразительном искусстве.

XVII век – век живописи. А во Франции, где создаются идеи системности, господствующий стиль выражает себя через два вида культурной деятельности: архитектуру и театр. Театр в его современном смысле и значении создан во Франции, во второй половине XVI века и первой половине XVII века. Живопись французского классицизма не достигла особых высот, это просто портреты. Вот театр – это новая мода, потому что народ не настолько грамотен, чтобы много читать (он будет много читать позже), а театр – место общественное, и театр обращен ко всем. Только во Франции в эпоху расцвета классицизма театр имел такое же значение, как в античной Греции. И конечно, на вершине театра стоит Мольер. Он создатель всего современного театра. Не Шекспир создал театр, он создал литературу. Он был историком, создал образ мира, а театр как таковой создал Мольер.