Ирина Галкова - Церкви и всадники. Романские храмы Пуату и их заказчики

Для начала попробуем разобраться в словах. О некоторых важных для нас аспектах смысла, который скрывался за созидательной инициативой церковных заказчиков, могут свидетельствовать термины средневековых авторов, которые так или иначе сообщали об интересующем нас феномене, и особенности такого повествования. Смысловой диапазон этих терминов, вероятно, привычный для самих людей Средневековья, в настоящее время, оперирующее другими реалиями, нуждается в специальном прояснении.

Само понятие «церковь» (ecclesia) исключительно многозначно и, конечно, гораздо шире обозначения храмовой постройки. В документах XI–XII вв., однако, оно широко использовалось для церковных зданий наряду с более конкретными (то есть относящимися к собственно сооружению) терминами basilica, oratorium, capella. Многозначность этого термина делает очевидной и ту сложность, которая проявлялась в отношении к церкви как к произведению. Мы отметим здесь только некоторые аспекты его смысла, которые будут важны в дальнейшем повествовании.

Церковь не единожды упоминается в документах именно как произведение (opus) в совокупности ее архитектурных конструкций и элементов декора [128]. То есть, несмотря на отсутствие выраженного осмысления церковной архитектуры и декора как «искусства» в более поздней трактовке, понимание церкви как рукотворного объекта и результата интеллектуальных и творческих усилий в рамках культуры этой эпохи, несомненно, существовало.

Изначальное и основное значение слова ecclesia, как известно, соотносится с сообществом верующих христиан [129], то есть церковь – это не столько здание, сколько люди, собирающиеся в нем. Этот смысловой аспект сохраняется в средневековых документах – под «церковью» часто подразумевалась община прихожан, монахов или каноников, связанная с определенным храмом. При этом, скажем, понятие «монастырь» (monasterium), относившееся прежде всего к монашеской общине, нередко употреблялось и для обозначения здания монастырской церкви [130].

Кроме того, церковь – это святое, почитаемое место (locus venerabilis [131]). История основания церкви нередко содержит рассказ о некоем чудесном явлении, которое послужило знамением для строительства храма [132]. При этом независимо от «чудесности» основания святое место – это манифестация святого (которому посвящен храм) на земле. Его мощи в алтаре символизировали присутствие личности святого, новым «телом» для которого становилось церковное здание [133]. Место для церкви редко выбиралось произвольно, а обветшавший храм всегда отстраивался заново. Таким образом, материальное здание церкви – это в некотором роде вещное оформление феномена церкви как сакрального места и как личности святого, которое оставалось таковым независимо от количества и серьезности перестроек церкви-здания.

Наконец, исключительно важным аспектом является понимание церкви как собственности. Церковь в интересующую нас эпоху всегда была ядром некоторых владений, часто довольно обширных (земель, пастбищ, лесов, прудов, мельниц, печей и т. д.), которые к ней прилежали. В юридическом смысле (то есть на языке документов, оговаривавших продажу или дарение церквей как собственности) «церковью» именовался весь этот сложный комплекс владений и права на доходы с него, а также и права на церковные сборы (десятина, пожертвования свечей, погребальные сборы и т. д.) [134]. В идеальном смысле собственником всех этих владений и прав считался святой, которому посвящен храм.

Таковы несколько исключительно важных смысловых аспектов, которые нам показалось необходимым выделить. Они практически никогда не встречаются в документах в чистом виде – слово ecclesia сохраняет в них свою многозначность, хотя может больше склоняться к одному или к другому из этих определений. Когда ведется разговор о церкви как здании, всегда очень близко к нему находится понимание церкви как человеческой общности; церкви как святого места и личности; церкви как совокупности феодальных прав.

Теперь от объекта внимания и усилий заказчика обратимся собственно к тому, как эти внимание и усилия обозначались в текстах. Поскольку в обозначенном нами смысле роль заказчика (волеизъявителя в создании церкви как произведения) средневековой культурой осмыслена не была, то и специального термина для ее обозначения не было. В целом же деятельность человека как заказчика определима скорее по контексту повествования, чем по соответствию определенной терминологии. Однако некоторый набор понятий для описания такой ситуации все же можно отметить как применяемый с достаточным постоянством. Чаще всего использовались термины aedificare и construere. Aedificare в буквальном смысле означает «строить», «возводить», а заказчик определяется как aedificator («строитель», «созидатель») [135]. Вообще, aedificare (от aedo facere – «строить дом») имеет более широкий смысл, куда включаются и аспекты освоения, обживания, обустройства. Близкий по значению глагол construere несколько более конкретен («сооружать»), но он тоже используется для определения действий заказчика [136]. Однако в целом ни aedificare, ни construere не имеют четкой связи со спецификой позиции инициатора работ: оба могут быть применены в отношении как заказчиков, так и мастеров-архитекторов, и нередко о роли человека, о котором сказано construxit, aedificavit, можно догадаться только по контексту [137].

Facere – делать, наиболее общее понятие, которое может относиться и к целой постройке, но чаще к ее деталям (церковным дверям, алтарям, скульптурным и живописным композициям) или предметам церковной утвари (канделябрам, реликвариям и т. д.). Про заказчика, как и про мастера, может быть сказано fecit. Этот термин встречается по большей части в надписях на самих предметах или постройках, обычно весьма кратких: «имярек сделал» [138].

Порой роль заказчика предстает с большей определенностью, как волеизъявление – когда ситуация обрисована парой глаголов, один из которых имеет побудительное значение: inchoavit aedificare [139], coepit aedificare [140], reaedificare coepit [141](взялся, начал строить / перестраивать) [142], commendavit aedificare (поручил выстроить) [143], fieri jussit (приказал сделать) [144], facere rogavit (попросил сделать) [145]. Важность не только самого замысла, но и его претворения в действительность нередко подчеркивается в документе, когда про заказчика говорится: consummavit [146], perfecit [147].

Немаловажен тот факт, что некоторые из упомянутых терминов соотносились с другой областью значений: они использовались для описания процессов организации, обучения, нравственного совершенствования, воспитания. Aedificare может быть переведено и как «возделывать» или «упорядочивать». В отношении к человеку это слово значило «обучать», «воспитывать», а определение aedificator давалось не только тому, кто строил, но и тому, кто являлся духовным наставником и учителем, подателем доброго примера [148]. Instrui (глагол, применяемый и в отношении построек) в прямом значении имеет смысл «обучать», «наставлять» [149]. Inchoantia в средневековой латыни означает «помощь», «добродетель» [150].