Ирина Галкова - Церкви и всадники. Романские храмы Пуату и их заказчики

Повествование развернуто в двух планах. Один из них представляет собой описание самого феномена заказа в XI–XII вв. и роли заказчика, контуры которой обозначены с учетом многомерности ситуации, где строительство или перестройка церкви были связаны с созданием или реорганизацией церковной общины, с утверждением социального статуса заказчика, с его заботой о сохранении памяти о себе и своих близких, с прогнозированием своей посмертной участи. Второй план – собственно исследование конкретной ситуации, связанной с перестройкой в конце XI и в XII в. упомянутых храмов. Части первого и второго планов чередуются по мере рассмотрения разных аспектов темы, требующих анализа как в рамках интересующего нас случая, так и в широком контексте сходных ситуаций.

Основной текст исследования состоит из двух частей, в первой из которых, «Заказчики церквей в XI–XII вв.», различные аспекты заказа и строительства храмов рассматриваются и анализируются на материале письменных источников; во второй, «Церковь как произведение заказчика», в центре внимания находятся сами здания, отдельные конструктивные и изобразительные элементы которых разобраны в свете их значимости для заказчиков. На основе анализа письменных источников и церковных конструкций делается вывод о том, что обе церкви были созданы по воле местных шателенов, для которых они служили семейными некрополями. Отличительные черты традиции, к которой принадлежат данные храмы – плоский фасад и монументальная скульптура всадника у входа, – обусловлены особенностями позиции и мотивации светского сеньора как заказчика церкви. Также приводится несколько умозаключений относительно сети родственных связей, соединявших многих аристократов региона Пуату и, возможно, сыгравших ключевую роль в распространении мотива и его закреплении как региональной архитектурной традиции. Исследование сопровождают приложения, в которых представлены генеалогические таблицы и краткие справки по семьям, связанным с историей храмов Меля и Ольнэ, а также каталог иллюстраций.

Разговор о заказчиках произведений искусства возник и долгое время продолжался в рамках искусствознания. Это надолго определило традиционный ракурс осмысления феномена заказа и фигуры заказчика. Я постараюсь описать здесь основные черты данной исследовательской традиции и проследить этапы ее трансформации. Особое внимание в обзоре будет уделено тем исследованиям, в которых речь идет о заказчиках средневековых церквей; но, поскольку они являются лишь частью большого корпуса работ, так или иначе затрагивающих проблематику художественного заказа, ограничиться только этими рамками было бы невозможно.

Тема заказа в искусствознании изначально служила дополнением к основной проблематике, каковой являлось исследование самих произведений. Заказчик представлял интерес лишь в той мере, в какой он мог повлиять на художника. Тем не менее эта тема присутствовала с самых первых шагов становления искусствознания как науки. Фигура заказчика занимает важное место в таком краеугольном для этой дисциплины произведении, как «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» Джорджо Вазари, где подробно описаны порой непростые взаимоотношения художника и его патрона. Собственно, для жанра жизнеописаний эпохи Возрождения люди, которые выступали заказчиками и покровителями, были более характерными персонажами, и новаторство Вазари заключалось именно в том, что в его повествовании они оказались отодвинутыми на второй план. Ренессансная система отношений мастера с заказчиком и сама фигура покровителя искусств, одновременно поддерживающего художника и ограничивающего его рамками своего запроса, во многом стала матрицей для понимания феномена заказа вообще. Так, в XVIII в. основоположник искусствознания И. Винкельман в своей «Истории искусства древности» накладывал ренессансную традицию описания на сведения об античных художниках и правителях, которые старался представить в их взаимосвязи. Вторая часть сочинения Винкельмана посвящена связи искусства с историей Античности, и практически каждый выделяемый период взлета или упадка искусства увязывался им с характером власти и покровительства того или иного правителя (Перикла, Птолемеев в Египте, римских императоров). По стилю изложения этот рассказ перекликается с жизнеописаниями эпохи Возрождения, а Перикла как покровителя искусств автор напрямую сравнивает с папами Юлием II и Львом X [8].

При этом подлинная система отношений ренессансных художников и заказчиков авторами XVIII–XIX вв. часто переосмысливалась в духе своего времени, в сторону повышения творческой самостоятельности художника и умаления роли заказчика. Одной из важнейших составляющих культуры романтизма XVIII–XIX вв. была апология творческой индивидуальности и свободы творчества; в связи с этим роль заказчика в сочинениях того периода осмысливалась как маргинальная, вспомогательная или даже негативная. Один из основоположников романтизма В. – Г. Вакенродер в фантазийной истории из неопределенного прошлого предельно возвышает трагический образ художника, а в уста заказчика вкладывает следующие почтительные слова: «Вы мой благодетель, а не я ваш <���…> Я даю то, что вы могли бы получить от всякого, вы же дарите мне самые драгоценные сокровища своего сердца» [9]. Такое соотношение задним числом проецировалось и на отношения авторов и заказчиков в прошлом, в том числе средневековом.

Также стоит отметить, что разговор о заказчике долгое время обусловливала определяющая для искусствознания парадигма, а именно изучение сменяющих друг друга стилей и развития формы. Влияние заказчика на творчество художника понималось главным образом как эстетический запрос, выражавшийся во вкусовых предпочтениях. В таком ключе рассматривалось и понимаемое в более отстраненной перспективе влияние социальной подоплеки на развитие искусства такими исследователями, как Дж. Эванс, Ф. Антал, Ж. Дюби, о чьих работах речь пойдет ниже.

На ранних этапах исследования средневекового зодчества, при недостаточной освоенности базы письменных источников все эти факторы (ренессансная модель, романтическая парадигма, стиль как определяющая категория искусства) способствовали складыванию той интерпретационной системы, которая затем долгое время задавала основные векторы разговора о средневековом заказчике, хотя была не очень хорошо приспособлена для того, чтобы уловить и описать специфически средневековый феномен.

Одна из главных черт этой системы – проблематизация отношений автора и заказчика, понимаемых как столкновение свободы самовыражения и внешнего диктата. Она восходит главным образом к ренессансной модели, или, точнее говоря, к ее более поздней (прежде всего романтической) интерпретации. Подобно этому и средневековая ситуация осмысливалась как противостояние творческой воли художника установкам заказчика, и вопрос, адресованный самой фигуре заказчика, долгое время состоял прежде всего в том, как и насколько сильно он ограничивал деятельность мастера.