Сергей Романюк - Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Строения царского Кремлевского дворца. Реконструкция архитектора А.А. Потапова

Княжеские хоромы неоднократно горели, перестраивались, достраивались, здания соединялись многочисленными переходами и лестницами, представляя собой живописное зрелище, становясь все великолепнее и богаче. В 1404 г. великий князь Василий II предпринял и вовсе не обычное дело – поставил у себя часы: «замысли часник». Летописец подробно повествует о них и не сдерживает своего удивления и восхищения: «Сей же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и расчитая часы нощные и дневные; не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако створено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено». Часы обошлись в огромную сумму – полтораста рублей, а делал их мастер из Афона серб Лазарь.

При перестройке всего Кремля Иван III, конечно, начал возводить новый представительный великокняжеский дворец. В 1487 г. зодчий фрязин Марк заложил каменную палату; в 1491 г. «свершил» вместе с Пьетро Солари Грановитую палату, а в 1492 г. начал строить и жилые палаты: тогда Иван III переехал в дом князя Ивана Патрикеева рядом и указал «старый свой двор древяной разобрати и нача ставити каменой двор».

Но в 1493 г. разразился пожар и все сгорело – и патрикеевский двор, и новое строение: «…а летописець и старые люди сказывают, как Москва стала, таков пожар на Москве не бывал». Великий князь даже вообще покинул Кремль и переселился к Никольской церкви в Подкопаеве, на Ивановской горке, где жил в крестьянских дворах. Только через шесть лет смог князь приступить к давно задуманной стройке: тогда заложили «полаты каменые и кирпичные, а под ними погребы и ледники, на старом дворе у Благовещениа… а мастер Алевиз-фрязин от града Медиолана» (то есть Милана). Однако князь не увидел его законченным – умер в 1505 г., и только его наследник, Василий III, переехал в отстроенный дворец в мае 1508 г.

Дворец Алевиза простоял довольно долго, правда, переделывали его многократно: появлялись новые палаты, пристраивались деревянные хоромы, избушки, мыленки, сеннички, ледники, пивоварни, светлицы и прочие нужные здания. Большое строительство начал царь Михаил Федорович, который указал мастерам Бажену Огурцову, Лариону Ушакову, Трефилу Шарутину и Антипу Константинову выстроить для себя и детей на старом основании алевизовского дворца новый, названный Теремным и законченный в 1636 г. Во дворце строились и церкви – Екатерининская, Воскресенская, Распятская, Верхоспасский собор.

Царский дворец представлял собой сложный комплекс разнородных строений. На парадную сторону, к Соборной площади, выходила великолепно отделанная Грановитая палата, южнее ее находились Средняя Золотая и Столовая палаты, к которым вели несколько лестниц, далее параллельно Москве-реке, по краю холма, располагались Набережные палаты, с северной стороны – Постельные хоромы князя и княгини; во внутреннем дворе стояла церковь Спаса на Бору.

В 1696 г. сгорели все деревянные хоромы дворца, и с тех пор начался постепенный упадок царского Кремлевского дворца. Петр I чаще бывал в Преображенском, а с переносом столицы на Неву дворец и совсем был забыт, в нем расположились новоучрежденные конторы коллегий, туда даже перевели колодников, числившихся за ними.

При императрице Елизавете Петровне в 1749–1753 гг. на месте нескольких старинных палат архитектор Бартоломео Растрелли возвел новый дворец, насчитывавший до тысячи помещений, – он назывался Зимним дворцом. В последующие годы дворец много раз перестраивался, а к коронации Павла I архитектор Н.А. Львов переделал его в классических формах.

В 1812 г. дворец сгорел, но к сентябрю 1817 г. был восстановлен архитектором В.П. Стасовым. Его разобрали в 1838 г., чтобы дать место современному сооружению – Большому Кремлевскому, или, как называли его тогда, Новому Императорскому Кремлевскому, дворцу.

В то время классическая архитектурная декорация с обязательным колонным портиком и набором украшений уже считалась устаревшей и не выражавшей стремление общества к воплощению форм русской архитектуры, что отметил ранее А.С. Пушкин: «С некоторых пор вошло у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народности, жаловаться на отсутствие народности…» В новом, как тогда его называли, русско-византийском стиле и был представлен Константином Тоном проект нового кремлевского дворца, одобренный Николаем I. Начало работ относится к июню 1838 г., а закладка была совершена в следующем году.

В строительстве и отделке дворца участвовала большая группа архитекторов и художников – сам К.А. Тон, Ф.Ф. Рихтер, Н.И. Чичагов (оба последних проектировали интерьеры), В.А. Бакарев, П.А. Герасимов, Н.А. Шохин, Ф.Г. Солнцев, Дж. Артари и др.

Большой Кремлевский дворец, рядом колокольня Ивана Великого

Оконченный дворец освятили в апреле 1849 г. (в день Пасхи, 3 апреля, в присутствии императора и императорской фамилии), но его отделка длилась еще примерно год. Общая стоимость дворца составила примерно 12 миллионов рублей. Лучшие представители русской интеллигенции были против преступной политики правительства. Александр Тургенев, работая в архиве на Воздвиженке напротив Кремля, мог наблюдать за разрушением старины: «Из окон Архива, на который не отпускают и двух тысяч, видна ломка памятников русского древнего Кремля и раскрашивание соборов и построение теремов на развалинах старых зданий. Миллионы бросаются для разрушения, а для сохранения тающих хартий жаль – тысячи!»

Николай I с гордостью показывал новый дворец, не понимая, как ничтожно и смешно выглядит он в глазах цивилизованной Европы. Умница маркиз де Кюстин, автор путевых записок о России, писал: «К несчастью, нынче в Кремле возводят для удобства императора новый дворец; приходило ли кому-нибудь на ум, что это нечестивое новшество испортит несравненный облик древней священной крепости? Не спорю, теперешнее жилище государя имеет жалкий вид, однако для того, чтобы исправить положение, строители разрушают национальную святыню: это недопустимо. На месте императора я предпочел бы вознести новый дворец на облака, лишь бы не вынимать ни единого камня из древних кремлевских стен. В Петербурге император сказал мне, когда речь зашла об этих работах [по строительству в Кремле], что он желает сделать Москву еще краше: сомнительное намерение, – подумал я, – все равно как если бы он захотел приукрасить историю. Разумеется, древняя крепость выстроена против правил искусства, но в ней – выражение нравов, деяний и мыслей народа и эпохи, навсегда ушедших в прошлое и оттого священных. На всех этих памятниках лежит отпечаток силы, которая могущественнее человека, – силы времени».