Сергей Романюк - Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Возведение кремлевского каменного храма – пример невиданного еще строительства в далеком и окраинном городе Северо-Восточной Руси, которое должно было свидетельствовать о богатстве московского князя. Но он не только построил церковь, а «и сотвори ту монастырь, и сбра в он чръноризци, и возлюби его паче инех монастырей». Это был женский монастырь, основанный для супруги великого князя. По исследованиям историка К.А. Аверьянова, после огромного московского пожара 1365 г., в котором погорело множество зданий, и в том числе Спасский в Занеглименье, монахов этого монастыря перевели в Кремль, а монахинь поселили у села Семчинского в Алексеевском монастыре. С тех пор Спасский кремлевский монастырь стал мужским.

Монастырский собор был одним из самых уважаемых: там погребали великих княгинь. Первое погребение состоялось в 1332 г., когда скончалась жена князя Ивана Калиты Елена Ивановна. В 1345 г. здесь похоронили великую княгиню Анастасию, жену Симеона Гордого, незадолго перед тем затеявшую роспись собора: «…а мастера старшины и начялницы бысть России родом, а Гречистии ученицы: Гоитан, и Семен, и Иван, и прочие их ученицы и дружина», также и великую княгиню Александру, мать Дмитрия Донского, в 1364 г.; но в дальнейшем монастырь стал мужским. Так, под 1393 г. летописец отметил: «Иуля 29 преставися князь Иванъ, брат великого князя Васильевъ, и наречено бысть имя его в чернехъ Иоасаф, положенъ же бысть у Спаса въ притворе близ гроба бабы своея княгини Александры Ивановы». В 1396 г. записано известие о смерти епископа Стефана Пермского: «Toe же весны, апреля 26, преставися епископъ Пермьский Стефанъ и положенъ бысть на Москве въ монастыре у святаго Спаса, въ застенке (то есть в приделе. – Авт. ), в Спасе Милостивомъ». Как сообщал летописец, «святое же и честное священное его и трудолюбезное тело положено бысть в церкви всемилостиваго Спаса, иже есть придел…».

Как и все московские храмы, Спасский собор много раз горел и подвергался надругательствам ордынцев. Особенно губительным был разгром, учиненный Тохтамышем в 1382 г., когда он обманом взял Москву. Невозможно удержаться, чтобы не привести здесь печалование летописца: «И бяше тогда видети в граде плачь, и рыдание, и вопль мног, и слезы, и крик неутешаемый, и стонание многое, и печаль горкаа, и скорбь неутешимаа, беда нестерпимаа, нужа ужаснаа, и горесть смертнаа, страх, и ужас, и трепет…» Вся Москва лежала в дымящихся развалинах: «…церкви святыя запалены быша и падошася, а каменыя стоаша выгоревши внутри и сгоревша вне…»

Дмитрий Донской возобновил Спасский храм и завещал ежегодное пожертвование в пользу монастыря немалой по тому времени суммы – 15 рублей. Многие князья жаловали монастырь деревнями, землей и иными угодьями. Только Иван III, заботившийся о новом престиже своей власти, начав большую перестройку в Кремле, в начале 90-х гг. XV в. повелел вывести из него древний и уважаемый своими предками Спасский монастырь далеко за Яузу, на высокий и крутой берег Москвы-реки, где и был основан новый Спасский монастырь, а в Кремле осталась только церковь Спаса, ставшая дворцовой, великокняжеской.

Есть сообщение о том, что сын Ивана III великий князь Василий Иванович в 1527 г. построил новую церковь, но, как предполагал И.Е. Забелин, это известие может относиться лишь к возведению ее приделов, а сама же церковь осталась такой же маленькой, какой и была во времена Ивана Калиты. На это обратил внимание известный своим описанием путешествия антиохийского патриарха Макария в Россию Павел Алеппский.

С устройством новых церквей для великокняжеского двора, так называемых верховых, Спасский храм становится приходским для дворцовой прислуги: «…весь дворец, ключники, и стряпчие, и сытники, и приспешники, и повары тут приходят, и рано для их служба живет, чтоб отправясь шли, всяк на свой приспех, к Царьскому столу готовить».

В XVIII в. Спасский собор, как, впрочем, и весь Кремль, лишась бдительного ока царя, стал ветшать. Много раз собор осматривали архитекторы и неизменно доносили обо всех новых и новых ветхостях, которые надо было исправлять. Вот в 1730 г. сообщалось, что сквозь своды шла течь, черепица во многих местах обвалилась и все «поросло лесом, березы, осины и рябины». В 1760–1763 гг. старое и ветхое здание разобрали и под руководством М.Ф. Казакова сложили заново.

Так продолжалось до XIX в. В наполеоновское нашествие храм уцелел, хотя и был ограблен. Только в 1850–1860-х гг. храм отреставрировали по проекту известного тогда архитектора Ф.Ф. Рихтера и заново расписали.

Особое внимание при поновлении храма было обращено на место захоронения просветителя зырян (или, как их тогда называли, пермяков) святого Стефана Пермского. Он еще мальчиком, живя в своем родном городе Устюге, научился чтению – «всей грамотичной хитрости и книжной силе». Таким любознательным людям, как Стефан, была тогда одна дорога – в монастырь, где он обрел многих своих товарищей, таких же искателей истины и света. 13 лет провел Стефан в Григориебогословском монастыре в Ростове – и после этого он решился стать миссионером, как «издавна у него сдумано бяше». Он выучился зырянскому языку и принялся за составление азбуки, так как зыряне «не знаху, что есть книги», для чего он воспользовался употреблявшимися у них с давних времен знаками, пометами на вещах.

Миссионерство Стефана проходило с большими трудностями. Особенно сопротивлялись его проповеди языческие жрецы, а среди них некий жрец Пам: «Лют супротивник преподобному и злоратоборец велик, неукротим супостат и боритель». Стефан и Пам как-то спорили друг с другом день и ночь, забыв о сне и пище, пока не решили доказать истинность своей веры и ложность противника испытанием огнем и водой. При большом стечении народа разожгли большой костер, сделали две проруби во льду, куда после испытания огнем должны были спуститься спорившие, но язычник Пам убоялся испытаний и, посрамленный, удалился из зырянской земли, а Стефан одержал полную победу.

Деятельность его поддерживалась московскими князьями и церковными иерархами, и в 1383 г. он был рукоположен в сан епископа Пермского. На земле зырян епископ Стефан основывал школы, богадельни, монастыри, организовывал перевод книг на зырянский язык и их переписку. Он «во время трудные» раздавал голодающим свои деньги и хлебные запасы, делился с ними последним, охранял свою паству от нападений новгородских ушкуйников (разбойников), соседних племен и от преследований московской администрации.

До нас дошел выразительный «плач Перми» о смерти Стефана: «Он молился о спасении душ наших перед Богом, а князю предлагал жалобы наши, печаловался о льготе для нас и о наших пользах; пред боярами и начальниками был усердным заступником нашим; много раз избавлял он от насилия, работ, тиунских взяток и облегчал нам подати».