Михаил Вострышев - Москва Первопрестольная. История столицы от ее основания до крушения Российской империи

– Ту икону бери, государь Иван Васильевич, что инок писал… Сдается, что так святее да благочестивее будет…

Ничего не сказал им царь; на бояр очи вскинул:

– Вы что скажете, советники думные, приспешники мои?

Ближний боярин Василий Вельяминов поясной поклон государю отвесил и вымолвил степенно, тягуче:

– По моему разумению, великий государь, надобно ту икону взять, что мирянином писана… То и иным мирским людям в пример и повадку будет: начнут многие изощряться в иконописании благочестивом, и благо будет для веры православной…

Словно усмешка легкая тронула уста великого князя.

– Ты что скажешь, дьяк мой думный?

– Взять бы тебе, государь великий, ту икону, что инок писал. Обе иконы истовы, обе с благочестием писаны. А только в этой оклад ценнее будет, и через то новому храму блеску и богачества прибудет.

Не таясь уже, усмехнулся великий князь на речь Далматова.

– Каков твой совет, отче митрополит?..

– Мой совет, государь великий князь – взять тебе обе иконы, благо полюбились. Не оскудеет казна митрополичья от жертвы на храм Божий. Обе иконы прими от богомольца твоего, государь… Крепко о том молю!..

Просветлел лицом царь.

– Благой пример подал ты всем, отче митрополит. С благоговением приемлю дар твой, щедроту твою, для благолепия храма нового… Благослови меня, отче…

Приняв благословение митрополичье и выходя из избы, великий князь молвил боярину Вельяминову:

– Иконописцам по гривне серебряной да по сукну аглицкому выдать вели.

Прошло сто лет с победы Дмитрия Донского над ханом Мамаем на Куликовом поле, но татарское иго все еще продолжало тяготеть над Русью. Нередко в Москву приезжали ханские послы за данью. При въезде посла в Кремль великий князь выходил к нему навстречу, с низким поклоном подносил кубок с кумысом и, стоя на коленях с непокрытой головой, выслушивал ханскую грамоту. Но все чаще князья, затаив в душе горькую обиду, сказывались больными, чтобы избавить себя от унижения.

Иван III и татарские послы.

Художник К.Е. Маковский

Особенно часто так поступал великий князь Иван III, в руках которого уже собрались почти все русские земли. После женитьбы на греческой царевне Софье он твердо решил сбросить позорное иго. Жена то и дело ему говорила: «Отец мой и я захотели лучше своей отчизны лишиться, чем платить дань турецкому султану». Она гордо заявляла, что не хочет с детьми быть данниками степной Орды, и спрашивала мужа: «Разве у тебя мало войска? Зачем слушаешься рабов своих и не хочешь постоять за свою честь и веру святую?» Эти слова заставляли задуматься гордого московского князя.

В Золотой Орде в это время происходили непрерывные смуты. От нее отделилось Крымское ханство, установившее дружеские отношения с Москвою. Иван III уже девять лет не платил дани, и хан Ахмат отправил в Москву грозное предостережение. Но московский князь растоптал ногами грамоту с ханской печатью, умертвил его послов и пригрозил Ахмату, что поступит и с ним так же, если он не оставит в покое Московское государство.

Ахмат не смог стерпеть позорного оскорбления и решил проучить «непокорного раба», напомнить русским о временах Батыя. Он рассчитывал на помощь польского короля Казимира, непримиримого врага Москвы.

Летом 1480 года татарские полчища двинулись в поход. Но по Оке, по всей южной степной границе Московского государства уже с ранней весны стояли русские войска. Ахмат думал под Калугой соединиться с Казимиром и вместе нагрянуть на Русь, переправившись через реку Угру. Казимир не сдержал слова и не пришел – ему пришлось защищать свои владения от крымского хана Менгли-Гирея. На Угре татары встретили сильное войско под начальством князя холмского. Несколько месяцев простояли противники, не вступая в битву. Хан дожидался зимы, когда реки покроются льдом и станут хорошими дорогами на Русь.

Иван III приказал готовить Москву к осаде. Боясь за жену и детей, он отправил их далеко на север, а сам с небольшим отрядом двинулся к Угре.

В Москве с нетерпением ждали вестей о победе, но время шло, а битва не начиналась. Вдруг москвичи, к своему ужасу, увидели, что великий князь возвращается в столицу, и решили, что все кончено и татары уже близко. Народ заволновался, обступил Ивана III, в толпе переговаривались: «Государь оставляет войско, робеет, спасает только себя и детей, не смеет выступить против врага». Великий князь оправдывался, что приехал посоветоваться с матерью, боярами и духовенством.

Дьяк на докладе у великого князя.

Художник В. Викторов

«Теперь не время советоваться, – говорили в народе, – а надо сражаться. Раньше ты с нас собирал дань, но не отдавал ее хану, а теперь сам же разгневал его и выдаешь нас татарам».

Особенно сильно негодовал старый ростовский епископ Вассиан. Он называл великого князя бегуном и восклицал: «Дай мне, старику, войско, увидишь, уклоню ли я лицо свое перед татарами!»

Волнение в народе было так сильно, что Иван III не решился даже оставаться в Кремле и перебрался на житье в подмосковное Красное село. Но вскоре он решился вернуться к войску. К хану было отправлено посольство для переговоров, но Ахмат гордо заявил: «Пусть сам Иван придет бить челом, как отцы его к нашим отцам ездили в Орду».

Иван не пошел на новое унижение, прервал переговоры, однако и в битву вступать не решался. Трусливые шептуны убеждали князя отступить от Угры, боясь, что с наступлением морозов татары по льду переберутся через реку. Войску велено было отступать к Боровску. Но и Ахмат был охвачен страхом, он думал, что притворным отступлением им готовят засаду. К тому же его войска успели обноситься, их одежонка не могла выдержать русской зимы, и помощи было ждать неоткуда. Татары решили отступить, что более походило на бегство. Всем стало ясно, что ослабела некогда грозная Золотая Орда. На обратном пути Ахмат был убит одним из татарских князьков, с его смертью Орда окончательно распалась и перестало существовать иго, тяготевшее над Русью в течение двух с лишним веков.