Джеймс Стюарт - Шайка воров с Уолл-стрит

В ноябре 1987 года Хейл явился для дачи показаний. Молодой, высокий и нескладный, он имел резкие черты лица и русые волосы. Он выглядел спокойным. Допрос вел Бэрд. Как он и ожидал, Хейл отвечал уклончиво и неохотно, и пользы от его свидетельства не было, можно сказать, никакой. Тогда Бэрд задал вроде бы безобидный вопрос, поинтересовавшись, почему Хейл ушел из Princeton-Newport. Замешкавшись на какое-то мгновение, Хейл сказал то, что Бэрд знал и без него: «Я не ушел. Меня уволили».

«Почему?» – спросил Бэрд, инстинктивно ухватившись за внезапную откровенность. При всем своем многолетнем стаже он оказался не готов к тому, что услышал в ответ.

«Я не смог смириться со всеми теми преступлениями, которые там совершались», – сказал Хейл.

Бэрд с трудом сдерживал возбуждение, нараставшее по мере того, как Хейл рассказывал о правонарушениях в Princeton-Newport. Услышанное превзошло все ожидания обвинителей. Было ясно не только то, что прокуратура сможет теперь возбудить дело против Princeton-Newport и ее руководства: согласно показаниям Хейла, главным соучастником фирмы в преступном сговоре являлся офис Drexel в Беверли-Хиллз. Неприметная компания в Нью-Джерси стала вдруг тем самым недостающим звеном, без которого следователи отдела мошенничеств не могли связать воедино два своих крупнейших дела.

По словам Хейла, в Princeton-Newport установилась практика «парковки» ценных бумаг в Drexel и Merrill Lynch, призванная создавать ложные убытки и обманывать службу внутренних государственных доходов. Сотрудником Drexel, с которым Princeton-Newport обычно поддерживала связь, был Брюс Ньюберг – трейдер, в свое время перекусивший телефонный шнур. Для уклонения от уплаты налогов Princeton-Newport «продавала» ценные бумаги высокодоходному отделу Drexel с убытком и вскоре «выкупала» их обратно по той же или немногим большей цене. Хейл сказал, что эти операции были чистой фикцией, поскольку Drexel, не владея ценными бумагами, не несла никакого риска. Drexel оказывала Princeton-Newport услугу такого рода, рассчитывая сделать из нее порабощенного клиента, стремящегося приобретать бросовые облигации по первому зову сейлсменов Drexel.

Хейл сообщил, что Пол Беркман, его босс в Princeton-Newport, поручил ему так называемые «налоговые парковки», что беспокоило его из-за очевидных возможных проблем с законом. Беркман, однако, беспокойства Хейла не разделял. На одном из совещаний Беркман в присутствии других служащих Princeton-Newport беззаботно заявил, что у СВГД «нет людских ресурсов, чтобы заниматься контролем за сделками, и нет мозгов», чтобы разгадать их истинную цель. Беркман велел Хейлу «маскировать» махинацию, вновь покупая ценные бумаги по ценам, несколько отличающимся от тех, по которым они были проданы, и дал ему указание регистрировать позиции и их цены в перечне, названном им «группой парковки».

Хейл сказал Бэрду, что был уволен после того, как уклонился от выполнения этих поручений.

Несмотря на то что Хейл не смог ничего сообщить обвинителям о связи Ригана с Фрименом, он как свидетель неожиданно стал выходить на первый план. Он, в частности, подсказал новые направления расследования. Насчет Drexel он сказал, что не может быть никаких сомнений в том, что Ньюберг является добровольным соучастником. Помимо того, у Ньюберга была помощница, Лайза Энн Джонс, которая, вероятно, могла подтвердить многое из рассказа Хейла, потому что она часто проводила операции для босса. Более того, Хейл сообщил, что есть значительная вероятность того, что телефонные разговоры о «парковках» были записаны на пленку без ведома тех, кто их вел. Хейл пояснил, что в офисе Princeton-Newport установлена аппаратура, записывающая разговоры трейдеров фирмы, не входящих в ее высшее руководство. Такие системы есть во многих фирмах, где они обычно используются для разрешения споров с клиентами о заказах и их выполнении.

Бэрд и Картушелло решили, что воспользоваться полученными от Хейла сведениями нужно как можно быстрее – пока не стало известно, что он защищен судебным иммунитетом и дал показания. К счастью, Хейл из-за своего увольнения был отдален от бывших коллег, поэтому риск того, что он сам расскажет кому-то из них о своем сотрудничестве с властями, был невелик. Информация, однако, могла просочиться через его адвоката. В наибольшей степени обвинителей волновала судьба пленок. Хейл полагал, что их обычно уничтожают через каждые полгода; стань в фирме известно о сделанных им разоблачениях, эта процедура, возможно, была бы проделана безотлагательно.

Несмотря на нелицеприятные отзывы о манере проведения арестов Фримена, Уигтона и Тейбора, обвинителей не пугала перспектива еще одной демонстрации силы. На основании разоблачений Хейла они быстро получили ордер на обыск в офисе Princeton-Newport, где говорилось о подозрении в уклонении от уплаты налогов, но не было ни единого упоминания о Drexel или Фримене. Зная о решительном подходе Бэрда к правоприменению, не приходилось удивляться, что обвинители действовали так, будто проблема, связанная с публичными арестами арбитражеров, заключалась не столько в излишней жесткости прокуратуры, сколько в том, что у нее не нашлось достаточно убедительных доводов, чтобы вынудить подозреваемых признать себя виновными и сотрудничать. Борясь с мафией и наркоторговцами, Бэрд усвоил, что его «подопечные» зачастую понимают только язык силы. Получив санкцию Джулиани, он наметил план обыска, призванного доказать, что аресты Фримена, Уигтона и Тейбора не были актом произвола.

Через несколько недель после явки Хейла на заседание большого жюри, в середине декабря, несколько автофургонов подъехали к выстроенному в центре Принстона, штат Нью-Джерси, неприметному офисному зданию в псевдоколониальном стиле, где располагалась Princeton-Newport. Витрины соседнего магазина на улице, на которой чуть поодаль находится главный вход на территорию Принстонского университета, были украшены к Рождеству. Из автофургонов высыпали полсотни вооруженных и одетых в пуленепробиваемые жилеты федеральных судебных исполнителей.

Судебные исполнители погрузились в лифты, поднялись на нужный этаж и вошли через стеклянные двери в офис Princeton-Newport. По предъявлении ордера они стали заполнять офисные помещения, где на них изумленно взирали напуганные сотрудники фирмы, словно примерзшие к своим столам. Всем им было запрещено покидать офис до завершения работы судебных исполнителей. Последние выдвигали ящики картотечных шкафов и письменных столов и перекладывали их содержимое в картонные коробки. К концу дня они вынесли из здания свыше 300 коробок с документами, отчетами и – что самое главное – всеми обнаруженными магнитофонными записями.

Помимо того, Бэрд и Картушелло прибегли к помощи своего главного следователя, Тома Дунана. В день облавы на Princeton-Newport Дунан прилетел в Калифорнию и приехал на машине к современному многоквартирному дому к северу от Лос-Анджелеса, где жила Лайза Джонс из Drexel. Почти в 10 вечера он подошел к двери в ее квартиру.