Николай Ревизов - Стражи круга жизни

– Темнит гад, – подумал он.

Ашунг потянул вправо, затем резко влево и вырвался из рук человека. Нат шагнул за ним и внезапно полетел вниз. Он успел сгруппироваться и почти безболезненно ударился полусогнутыми ногами о каменный пол. Внизу было темно. Обшарив вокруг рукой, он быстро определил, что оказался на дне колодца, высотой метров в шесть-семь и диаметром не меньше трех. Чтобы выбраться, нужно что-то было подложить под ноги. Он вполкрика окликнул девушку, хотелось предупредить, чтобы она подождала, но Ветта не отозвалась. В стене колодца были два проема, за которыми подземные коридоры. Он пошел, не гадая в правый. Коридор оказался тесным темным, но в нем ощущался обнадеживающе свежий воздух, пройдя поворот, он увидел пятно яркого света и заторопился, но через несколько шагов его остановила решетка. Толщина прутьев в человеческую руку его удивила, но еще больше он удивился, когда протиснулся меж прутьев – преграда была явно рассчитана на существо крупнее человека. Пятном света оказалось окно в стене каменного коридора, сквозь которое Нат увидел огромную пещеру. Дно пещеры проросло травой и кустарником. Вдруг то, что он первоначально принял за огромные камни – валуны, поднялись на ноги и двинулись. Нат ахнул – по дну пещеры шли монстры. Высотой в холке метра по три, морды, напоминающие крокодильи, только несколько короче, задние лапы мощнее передних и хвост – толстый у основания и быстро сужающийся к концу. В пещере появились два кнада, чудовища тихо захрюкали, увидев их, а когда те проходили мимо, брали края их одежды огромными клыками и бережно теребили.

Зверь вонзил клыки в ногу летописца, а его попутчика прижал когтистой лапой к траве. Хищник явно был из преследователей – длинные ноги, поджарое тело. Попутчик сделал попытку вырваться, но зверь тут – же запустил длинные острые когти в бок бессмертному, тот пронзительно взвизгнул. Гиэрри-Орр осторожно сжал в руках палку и без размаха резко ткнул концом ее прямо в косящий злобный глаз. Взревев от боли, хищник взвился в воздух, выпуская из клыков добычу. Летописец, что было сил, рванул наверх. На одном дыхании он поднялся по крутому склону, а затем взглянул вниз. Ни зверя, ни бедного попутчика там уже не было.

– Ты вроде бы и сам этого хотел! – пробормотал Гиэрри-Орр, имея ввиду суицидные желания своего попутчика, но вдруг со стоном опустился на камень.

Нога, разорванная зверем почти до самой кости, вспыхнула огнем, большая рваная рана обильно кровоточила, и видеть ее было ужасно. Летописец знал: здесь, он один – ему никто не придет на помощь. Он прожил десятки тысяч циклов, впереди их у него неисчислимое множество, и терять все это из-за какой-то, в сущности, пустяковой раны было нестерпимо обидно. Он собрал силы и пошел, приволакивая за собой горевшую огнем ногу. Тяжело и долго поднимался в горы, в туннеле идти стало легче, но силы уже кончались. Гиэрри-Орр падал, но, полежав немного, вставал, зная, что встать нужно обязательно…

Когда он из последних сил уцепился за край ячеи трансформации и разум выскользнул из умирающего тела, летописец дал себе клятву – никогда больше не подниматься на поверхность…

Время потихоньку шло. Сотни циклов разменивали тысячи, а тысячи десятки тысяч! Бессмертные привыкали к вечности. Для этого понадобилось много времени, а когда привыкли, время для них утратило смысл. Вначале бессмертные жили воспоминаниями, затем начались контакты между собой – они сбивались в группы, в группки, началось великое общение, но всеобщее общение вскоре сменилось всеобщим раздражением, они стали уединяться, они учились не думать ни о чем. Да о чем же может думать бесплотный? А и если есть о чем, то сколько можно думать об одном и том же? А подниматься на поверхность планеты никто не собирался – слишком опасно!

Летописец все время проводил в зале трансформации, призывая плоть, он читал, прощупывая чужую дикую память, и вдруг ему показалось, что у плоти появляется разум. Через несколько тысяч циклов он убедился в этом точно. Плоть училась думать, вскоре обнаружилась и причина развития разума: на планете появился враг, более страшный, чем до этого грозила плоти дикая природа, и враг этот – разумное существо. Один из видов приматов достиг вершины эволюции – разума! Для координации действий был срочно избран Совет бессмертия, на котором было решено выслать на поверхность отряд разведчиков. Среди сотен тысяч бессмертных с трудом набралось лишь несколько десятков добровольцев, во главе которых встал Гиэрри – Орр. Но перевоплотились не все. Увидев в зале трансформации свирепых существ, у которых от овруидов уже мало что оставалось, бессмертные невольно дрогнули. Призванные дикари были вооружены копьями, дубинами, на поясах символом разума висели набедренные повязки…

Отряд бессмертных покинул зал трансформации и двинулся по бесконечно длинным тоннелям к выходу. Гиэрри-Орр пересчитал бессмертных, чье сознание оседлало плоть, их оказалось сорок.

– Это хорошо! – подумал он.

Сорок считалось у овруидов благоприятным числом. Пока проходили тоннели, летописец разобрался в чужой памяти…

Во главе племени, куда они направлялись, стоял вождь, огромный и свирепый. Было ясно: если он, Гиэрри-Орр, начнет тому давать советы, вождь просто оторвет ему голову… Оказалось, у дикарей начались Сроки, давно забытое бессмертными сладостное время гона.

– Что ж, заодно и развлечемся, – усмехнулся летописец.

Горы – высокие хребты, отвесные скалы, давно растворившийся в глубинах памяти бессмертных мир, неожиданно напугал их. Гиэрри-Орру пришлось долго уговаривать струсивших попутчиков идти дальше…

Племя расположилось на берегу небольшой речушки. Полуголые дикари кучились вокруг костров. Посередине стоянки стояло дерево, на котором находился дозорный.

Вождь, крупный, с могучими плечами дикарь свирепо взглянул на летописца, когда тот проходил мимо двора племени: ровно срезанного пня, своеобразного трона и огромного кострища, подле которого суетилось трое придворных.

– Видимо, заметил что-то в моих глазах, – подумал Гиэрри-Орр.

Чуть в стороне на камне сидел Хвощ – жрец культа Неведомых – страшных богов, которые должны скоро придти. Он играл иглой демона – острой костью длиной в локоть, конец которой был зачернен. Хвощ был истинным правителем племени, потому что мог влиять на вождя – весьма примитивного дикаря.

Вдруг к летописцу кинулась самочка – он тотчас вспомнил во вновь приобретенной памяти – это была личная самочка его плоти, с которой их вместе свели Сроки.

– Какая некрасивая, – сморщился было летописец, но заметил: другие самки были еще страшнее. Они подошли к своему очагу и сели друг напротив друга. Итак, бессмертные внедрились в племя!