Сергей Зюзин - Не стать упырём. Зло из глубины веков

–

Ну что ты! – в тот же миг бросилась к нему Алла и взяла его лицо в ладони. Обида в голосе Руса заставила её тут же забыть о только что услышанных от него словах. – Я лишь хочу уберечь тебя. Уберечь от мамы с папой, от Степана, от Кэт. Они же тебя убьют, если узнают, что ты восстал против них!

–

А они что же, полагают, что могло быть иначе? – голос Руслан, вдобавок ко всем, сделался ещё и ядовит.

–

Обычно все, кто обращается в другие, обращаются сразу, ну или почти сразу, и полностью. Очень странно, что ты держишься так долго. Видимо поэтому среди наших к тебе такое неоднозначное отношение.

–

Кого – «ваших»? – Руслан снова, не удержавшись, показал, что не хочет иметь с упырями ничего общего.

Услышав это, Алла вздохнула:

–

Ты думаешь, я не вижу, что творится в твоей голове? Я хоть и не так сильна, как Стёпа, всё равно вижу твою враждебность и желание мстить. Чего уж говорить о том, видит ли это Степан! Ты до сих пор жив, наверное, только потому, что не сможешь пока причинить нам никакого вреда.

–

Это ещё почему?

–

Силы в тебе теперь, конечно, как и во всяком вновь обратившемся другом, ничуть не меньше, чем в любом из самых древних наших старожилов. Вот только пользоваться ею ты научишься отнюдь не сразу. Чем старше другой, тем больше он умеет. И тебе предстоит ещё очень долго учиться со своей силой справляться.

–

А ты сможешь меня чему-нибудь научить?

В ответ Алла, наконец, хоть и слабо, улыбнулась:

–

Ты умён! Действительно, любой из нас может научиться управляться со своей силой намного быстрее, если ему станет помогать в этом более опытный в этом другой. Вот только стану ли я тебе в этом помогать? Лично я в этом не уверена!

С последними словами Алла усмехнулась.

–

Сейчас ты слаб, чтобы причинить нам хоть какой-нибудь вред, и в тоже время достаточно силён, чтобы обходиться пока без нашей помощи, – продолжала она. – То есть ты и не опасен, и не беспомощен. Наверняка поэтому тебя так просто отпустил со мной Степан! Он ведь накормить тебя хотел для того, чтобы ты поскорее обратился до конца и выбросил всё это из головы.

Руслан ничего не ответил. Угрюмо посмотрев на Аллу, он лишь покачал головой, и тогда она продолжила:

–

Ты, я вижу, хочешь вернуться домой. К родителям, к мёртвой сестре. А надо ли? Поверь, тебе лучше сразу обрубить всякую связь с твоим прошлым! Так будет лучше и для тебя, и для твоих родных.

–

Да, хочу! Ты думаешь, мне легко, когда вы сотворили такое?! Моя сестра…

Глаза Аллы вновь наполнились жалостью. Как это и ни было странным для упыря. Она хотела хоть как-то утешить Руслана, и даже было видно, что какие-то слова уже почти срывались с её языка, да только что-то очень уж крепко их там удерживало.

–

Перестань! Неужели ты всё ещё не понял, возвратившись сейчас домой, ты ставишь под угрозу и всех остальных твоих родных. То есть маму и папу.

–

Что? – Руслан нахмурился, и было видно, что он прекрасно понял, о чём ему только что рассказала его бывшая девушка.

Тем не менее Алла стала ему объяснять:

– Если ты не обратишься до конца, а ты знаешь, что для этого нужно, на тебя снова будут давить. И вполне возможно, что следующей после твоей сестры Ольги будет твоя мама… – Алла снова не успела, хоть и самую малость, договорить. Потому что теперь Руслан сдержаться не смог. Схватив её обеими руками за горло, он стал так неистово его сдавливать и при этом трясти, издавая бросающее в дрожь свирепое рычание, что со стороны могло показаться, что на беззащитную девушку напал жуткий монстр. А ещё несколько мгновений спустя его страшные клыки приблизились к Аллиной шее.

Тут Алла опомнилась. Руслан отлетел от неё, так, словно оказался просто большой мягкой игрушкой. Отлетел и ударился спиной о стену стоявшего немного в стороне от тротуара многоэтажного дома. Сильно ударившись головой, он на какое-то время замер.

–

Я же говорила тебе, ты ещё слишком слаб, – с усмешкой проговорила Алла.

И тут же, словно извиняясь за грубость, она добавила уже помягче:

–

Так уж и быть! Сегодня ещё можешь показаться дома, я тебя у наших как-нибудь оправдаю. Но потом… Мои слова о том, что следующей может стать твоя мама, поверь, не шутка! Поэтому давай, перебирайся поскорее к нам.

С последними словами Алла улыбнулась и… Стала растворяться в воздухе. Не сказав больше ни единого слова, словно показывая Русу, что боьше им говорить не о чем. Даже о том, где их найти, если Руслан вдруг и впрямь надумает к ним перебраться. Очевидно, у неё на этот счёт были какие-то свои мысли, которыми она пока делиться с Русланом не захотела.

6. ВСТАВАЙ, ОЛЯ

Когда Ольгу похоронили, из-за душевного опустошения, что принесла ему невыносимо тяжёлая утрата сестры, Руслан не находил себе места. Сердце разрывалось на части из-за немилосердно глодавших его жалости, чувства вины, рвущего под собой всё подряд отчаяния. Голова словно превратилась в старый трухлявый пень, в котором не зарождалось ни слов, ни мыслей, ни хоть сколько-нибудь осознанных желаний. Только боль, чудовищная душевная боль, и ничего кроме этой боли, занимала собой всё в его оглушённом горем рассудке. Руслан ходил, как сомнамбула, сам не свой, даже не смотря никуда хоть сколько-нибудь внимательным взглядом. Но и невнимательные взгляды то и дело приносили ему каждый раз новую порцию таких же страданий, потому что всё в квартире так или иначе напоминало о покойной сестре.

Не лучше «выжженной» огромной бедой души чувствовало себя и всё его тело. Вечером дня Ольгиных похорон он был готов упасть от изнеможения. Давящая скорбная суета, горестные хлопоты, вид плачущих вокруг родственников, особенно родителей, так измотали, что даже с его недюжинной, «подаренной» упырями, выносливостью у него едва хватило сил всё это выдержать. Что уж было говорить о его родителях, особенно маме!

…Сидя в изголовье лежавшей в гробу дочери, мама Руса была ещё больше сына и мужа, хоть больше уже просто не могло быть, раздавлена свалившимся на её семью горем. По её побледневшим, как стена, щекам градом катились слёзы. Уже и не вытирая их платком, она всё не сводила покрасневших и опухших глаз с мёртвого, но почти не изменившегося, если не считать его бледности, лица дочери и не реагировала ни на что вокруг. Без конца шевелившиеся в причитаниях губы тряслись. Были слышны какие-то слова, произносимые ею до неузнаваемости искажённым горем голосом, разобрать которые вряд ли было возможно не только из-за то и дело заглушавших их горестных всхлипов. На неё же саму лучше было не смотреть. Разрушившая так много в её жизни беда за один день превратила её в старуху. Враз оказались изрядно подёрнуты серебрящейся на свету проседью волосы, лицо очень быстро покрылось заметной сеткой больших и маленьких морщинок. Набрякли и скукожились веки, под глазами чётко обозначились чёрные круги, кожа на лице приобрела заметный серый оттенок.