Олег Мельник - Книга Тьмы

– Не то, не то… – бормотал Алекс, изучая мои ночные труды. – Совсем не то. Ты можешь придумать какую-нибудь легенду, историю или что-то в таком духе? Лирика и философия сейчас мало кому интересны. Любой автомеханик Вася с двадцатипятилетним стажем тебе такую лирику и философию из своей жизни задвинет, что ты лопнешь от зависти. Как автор, я имею в виду. Если пишешь лирику, надо что-то такое… общедоступное. Неразделенная любовь, например. Черствость бюрократии, глупость системы. Или там… по маме скучаешь. Все это людям понятно. Лично твои переживания, поверь, им совершенно не нужны.

Последние слова меня крайне задели. Я целую ночь просидел над блокнотом, вылил на него свою душу, а ее отпихивают, как вшивого котенка. И тут же ворвалась мысль: а если бы и не отпихивали, а взяли брезгливо-заботливыми руками, изображающими сочувствие, то мне пришлось бы терпеть их жалость.

– Тебе нужно писать не то, что считаешь нужным, а то, что хотят от тебя услышать, – продолжал Алекс, словно угадав мои мысли. – Человеку очень льстит, когда он видит подтверждение своих взглядов на мир. Это называется когнитивным резонансом. Человеку нравится, когда кто-то воет со сцены от боли неразделенной любви так же, как и он сам воет внутри себя. Когда кто-то ругает власть так же, как и он. Даже когда завидует чужим банковским счетам, но тщательно маскирует зависть за отвращением. И льстецы попадают в круг доверия. Вот, что нам нужно, – попасть в круг доверия публики. Только тогда мы достигнем каких-то высот. Люди мыслят очень плоско, для них не существует понятия «между добром и злом». Как отличить добро от зла? Если кто-то действует в твоих интересах – он добрый. Если нет – он злой. Абсолютность добра и зла в понимании человека прямопропорциональна его эгоистичности: ты настолько хороший или плохой, насколько субъект твоих действий любит себя. Справедливо и обратное: любящий человек иногда кажется безразличным, так как ставит для себя приоритетом желание и волю объекта своей любви. Сам по себе человек нейтрален в этом отношении, окрас носят только постороннее суждение о нем. Но если ты нейтрален, то тебя как бы и нет: чтобы люди ощутили твою материальность, настоящесть, необходимо противопоставить их воле свою. Нужно столкнуться с чужой волей и давить, наращивать авторитет, весомость. Две воли сталкиваются и начинают мять друг друга, трансформировать, уживаться. Это клей всего общества. Если ты нейтрален, тебя не замечают. Ты не существуешь, с тобой не считаются. Ты словно монах в горах Тибета – призрак. Ты слышал хоть раз о крестовом походе на буддистов? Я тоже нет. Все потому, что они неинтересны для оппозиции – живут где-то высоко в горах и поочередно исчезают из этого мира. А нам этого не надо. Поэтому для привлечения публики самое главное – не оставить ее равнодушной: ты либо зовешь за собой, либо объявляешь им всем войну. Короче говоря, людям нужно конкретное зло и конкретное добро: какой-нибудь Темный Властелин и Добрая Фея. И если Добрая Фея нужна для привлечения публики, то Темный Властелин необходим для создания забора вокруг твоей сцены – он вызывает злость, страх, отвращение. Ты вырастешь в глазах других людей, а твоя публика почувствует себя исключительной. Нельзя быть добрым со всеми, люди не ценят искреннюю доброту – ты стелешь им красную дорожку, а они либо не замечают согнутой фигуры перед собой, либо принимают тебя за личного раба, – в глазах Алекса вдруг промелькнула печальная тень каких-то воспоминаний. Затем он очнулся и поглядел на меня внимательным, двусмысленным взглядом. – Ты можешь не разделять эту точку зрения, но следовать ей обязан. Иначе вся наша затея бесполезна.

– И ты готов с этим смириться?

– С чем? – не понял Алекс.

– С тем, что занимаешься музыкой только ради бабла.

– Чем-то же надо зарабатывать, – пожал тот плечами. – Я понимаю, что ты сейчас думаешь, раньше и мной руководствовали подобные мысли. Тебе кажется, что искусство – это нечто сакральное, душевное, интимное, прекрасное… То, за что стыдно брать копеечку, ну, исключительно ради пропитания и погашения себестоимости культурного продукта. Такое может спороть только наивная учительница литературы в средней школе. Нет! Искусство – это развлечение! Оно им было, есть и будет! Любой знающий себе цену поэтишка торгуется за каждый свой стишок не хуже армянина на рынке. Потому что он все понимает. Искусство, вопреки всякому мнению, не способно вытащить из клоаки грехопадения: любой уважающий себя садист будет с еще большим наслаждением кромсать жертву изящным ножом в комнате, увешанной библейскими сюжетами да Винчи под органную музыку Баха. И от этого получит еще больше наслаждения. Музыка не меняет человека – она вынимает из глубины его души самые сокровенные чувства, будь то любовь или жестокость. Человек слушает музыку про себя, и от этого балдеет.

Я с интересом наблюдал за изменениями в мимике и интонации Алекса: когда разговор заходил о попсе и о деньгах, он обычно становился резким и агрессивным. Казалось, Алексу самому не нравилось то, что он говорил. Пылкость его речей выдавала какую-то внутреннюю борьбу.

– А ты думал о том, к чему все это может привести? – спросил я.

– К тому, что в конце концов мы заработаем денег и нам не придется влачить грязную рабскую жизнь. Мы все, – Алекс обвел студию широким жестом, – праправнуки древних гладиаторов, покупающие себе свободу.

– У кого?

– У общества, у закона. Человеку с деньгами плевать на мнение нищего населения, ведь оно уважает и завидует ему. Человеку с деньгами плевать на законы, ведь он может купить судью или нанять хорошего адвоката. Человеку с деньгами не надо работать на хозяина, терпеть его унижения, предавать свои интересы и ждать милости в виде кусочка зарплаты. Человек с деньгами может путешествовать где угодно и на чем угодно…

– Не ново, – хмыкнул я.

– Не ново, – согласился Алекс. – Но это единственный способ отделаться от кандалов. Можно еще уйти в буддисты, но это не по мне…

– А как насчет того, чтобы помочь другим сбросить кандалы? Повести людей за собой, раз уж ты так ненавидишь рабство.

Алекс усмехнулся:

– Я не претендую на роль Спартака в современном мире. Тем более его конец был не самым завидным. К тому же сами спасенные, освобожденные никогда не оценят твоих стараний. И надо ли это им вообще? Почему ты думаешь, что сделаешь для них доброе дело? Человек – это просто животное, которое почти не отвечает за свои действия. Человеку надо пожрать, потрахаться, доказать, что его новый смартфон круче соседского, и облегченно улечься под телек. В той или иной степени, конечно. Выход из этого замкнутого круга – сложные мысленные и волевые усилия, достойные героев. Запомни: мир катится по пути наименьшего сопротивления, и поэтому здесь все так, как есть.