Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях

– Двадцать четыре, – прочитала Арина и вопросительно посмотрела на Лизу.

Та молча развернула выигрышный билет, показала его всем издалека, а Арине сунула прямо в лицо и совершенно неприлично завизжала от восторга. Девушки обнялись, как будто это выиграли они сами и кружились, подпрыгивая, как маленькие. А серьезная Шура подошла, подтолкнула в бок ничего не понимающего победителя по направлению к своему отцу, и только потом улыбнулась ему в спину.

***

Прибывала новая партия гостей. Приехала Нина с родителями. Малышей развозили по домам, а к пруду съезжались взрослые. Приютские девочки напоследок исполнили несколько приготовленных заранее песен и церковных гимнов. Выступление вышло трогательным, в руках многих дам появились платочки. Прощались с приютскими очень тепло, насовав им в карманы кучу сладостей, и загрузив повозки дарами для остальных детишек. Но вот они отбыли, и праздник перешел в свою следующую стадию. Лошадок увезли обратно в конюшню, а на их месте, на ровной аллее, для желающих было организовано теперь катание на велосипедах. Один консервативный пенни-фартинг о трех колесах для дам и два новейших двухколесных ровера. Лиза попробовала прокатиться, после чего на юбке остались мелкие, но заметные пятна от смазки и керосина. Но удовольствие того стоило. «Хорошо бы катание производить в брюках, как мужчины», – крамольно помечтала Лиза и огляделась – не догадался ли кто о таких ее мыслях.

Оставшихся детей и подростков усадили смотреть постановку «Кота в сапогах», автор которой сам писал пьесы под псевдонимом Кот-мурлыка, а для родителей был устроен легкий фуршет. Глядя издалека на актеров, вспомнили хозяйки праздника и про свои театральные прожекты. Арина с Аглаей и Лиза со своей неразлучной подругой, все вместе добрались, наконец, до присланных утром сундуков. Надо было разобрать их и хоть слегка проветрить. Тут же возле девушек образовалась компания добровольных помощников из числа гостей и приглашенных офицеров и кадетов. Молодые люди с легкостью перетащили реквизит из сарая на поляну и теперь веселились, примеряя на себя добытые из недр сундуков наряды. Верней нарядами – кафтанами, сюртуками, туниками и мантиями – был полон только один из них. Во втором оказались отрезы различных тканей – от тяжелых портьерных, до невесомых газовых и кружевных. А в последнем, самом солидном по объему обнаружились парики, бороды и различные головные уборы – гусарские кивера, кокошники, шляпы мужские и женские, старушечьи капоры и даже две короны.

– Хорошо, что сегодня нет дождя! – порадовалась Аглая.

– Их надо развесить, хотя бы на крышках самих сундуков, – распоряжалась Арина. – И принесите кто-нибудь пару стульев. А вот отрезы наверно даже и вынимать все не стоит, да?

– Нет. Если уж делать, то до конца, – вступила Нина Чиатурия. – Мне не трудно, я сама их разберу. Надо же хоть посмотреть, что там есть, чтобы знать и потом быстро найти, если понадобиться. У нас сегодня шарады или живые картины?

– Мы подумали, что народу слишком много для шарад или аллегорических шествий, – ответила ей Арина. – Скорей всего живые картины, а темы какие-нибудь простые – сами зрители загадывать станут.

Прибыл в полном составе духовой пожарный оркестр и расположился на том берегу, где были приготовлены для него ряды сидений. Как только закончился детский спектакль, зазвучали слышные по парку отовсюду звуки вальсов и маршей. Чем больше прибывало гостей, тем сильнее Лиза волновалась. Она ничего не могла с собой поделать. Она ждала его.

Развесив костюмы из сундуков, военные молодые люди сопроводили выказавших желание барышень к буфету перекусить, некоторые остались на поляне, а остальные разбрелись по аллеям. От пруда доносился детский визг, там катались на лодках. Лиза решила, что сейчас самое время переодеться. Она сказала об этом Нине и отправилась искать отца с ключом от кареты. Та кивнула и продолжала разбирать ткани. Под ворохом рулонов, на самом дне, Нине попались несколько старых журналов, и она стала перелистывать их в одиночестве. Видимо, в эти сундуки никто не заглядывал уже много лет, потому что попавшийся ей в руки журнал датирован был номером три за тысяча восемьсот шестьдесят третий год.

– Лиза, Лиза, что это?! – почти восторженно, что для нее было абсолютно не свойственно, потрясала находкой Нина, когда вернулась ее подруга. – На первой страничке подумала, что детективная повесть и хотела бросить, на второй – что мелодраматический роман. А потом как оплеуха по щеке: «У мужчин мыслительные способности лучше, а читателя нарочно провоцирую, потому что в грош не ставлю!». Кто так пишет? Никто до этого так не писал! Какой-то Чернышевский. Лиза, ты читала? Это что-то необыкновенное!

– Нет, не слышала даже. Так о чем там, Нина?

– Про барышню столичную. Нам ровесницу. Мать у нее жуткая женщина, а сама она словно в капкан попала, нехороший человек около нее вьется. Но, Лиза! Как она ему ответила! Какая сила в ней. Я еще совсем немного прочла, возьму себе, наверно разрешат?

– Если понравится, потом и мне дашь почитать?

– Обязательно. Мне уже нравится. Только тут окончания нет, я все перерыла – за этот год больше номеров не сохранилось, жалость-то какая.

Они пошли к Савве Борисовичу спрашивать разрешение забрать роман домой. Он сначала кивнул, даже не вникая:

– Да забирайте, эти сундуки мне в театре совсем отдали, без возврата, они у них не востребованы, только место занимали. Хотя, дайте-ка глянуть? – чуть нахмурился он, заметив год издания. Полистав журнал, он внимательно посмотрел на девушек: – А ну-ка, отойдемте. Уже много прочли?

– Это я нашла и только начала, – ответила Нина. – Но обязательно хочу дочитать, найти продолжение – тут только первая часть. Очень интересно! А потом Лизе дам.

– Девочка, забудь ты про эту книжку. Ну, не было ее – и нет. Как дочку прошу. Тем более, что чего и начинать-то чтение – конца все равно не найдете. Брось. Давай сразу выкинем?

– Савва Борисович, простите мне мою, видимо, неуместную просьбу. Вы, конечно, можете журнал и силой забрать, и даже выкинуть – вещь Ваша, – Нина опешила от такого неожиданного сопротивления и сама невольно вышла за границы дозволенного – Но я теперь не остановлюсь. Название и автора я помню, у всех подряд спрашивать буду, а найду!

– Силой! – начинал злиться Савва. – Когда и для чего я силу к вам применял? Не хочу я ничего силой. А только вот этого самого и опасаюсь, что каждого встречного-поперечного спрашивать начнете. За вас беспокоюсь! Роман-то этот – запрещенный!

– Как это «запрещенный»? – обомлела Лиза. – А почему ж он тогда в журнале вышел?

– Да вот вышел, – развел руками Мимозов. – А потом спохватились! Так что удивительно, как и этот-то номер уцелел!