Артем Полярин - В зоне листопада

Город не радовался солнцу потому, что жители его разучились это делать. Брели по улице с серыми безучастными лицами, не обращая особого внимания ни на солнце, ни на былую красоту, в его лучах оживающую. Не обращая никакого внимания друг на друга, словно совсем чужие. Как почувствовалось в сотый раз Никону: словно человек человеку уже почти и не человек. Словно связи, которые собирают людей в нечто большее чем толпа, полопались от чрезмерного напряжения. Остались лишь тонкие, упругие и, от того, живучие, но совершенно никудышние, резинки базовых потребностей. Осталось некое подобие социального организма, утратившее разум.

Глава 3.

Ртутная капля взгляда прокатилась по бежевой стене. Запуталась ненадолго в густой шевелюре комнатного плюща. Потом высвободилась, резко метнулась в пышную прическу мамы и скатилась по ее лицу и шее в зону декольте. Она не заметила. Сама запуталась взглядом в кучерях сына. Не могла освободиться. Что-то удерживало ее внимание на светлой большой головке с высоким лбом. На миловидном личике, совершенно невыразительном, как пластиковая маска. Так зависают над страницей исписанной непонятными символами, над загадками. Мышление, не в силах понять перешло в холостой режим, но внимание и восприятие еще тщатся.

Для приличия Никон на некоторое время заглянул в планшет. Потом непроизвольно опять заскользил по выразительной фигуре, достойной внимания скульпторов и художников. В очередной раз прочитал напряжение и отчаяние. Уловил тоску и надежду.

Егор, оживленно тарабанивший миниатюрными потными пальчиками по большому квадрату сенсорного экрана и изредка вздрагивавший в конвульсиях, тяжело выдохнул и обмяк на стуле. Вероника подалась к нему, освободила от наушников, прикоснулась прохладной ладонью к разгоряченному лбу, обняла и поцеловала. Егор никак, видимо, не отреагировал. Не ответил на нежность матери. Закрыл глаза, моргнул, снова потянулся к экрану. Глянец не ответил на прикосновение, остался черным. Маленький человек принялся водить по нему указательным пальцем, рисуя замысловатые фигуры.

Оставив далекого сына колдовать над черным квадратом женщина, словно впитав его холод, обратилась к Никону:

– Что скажете?

Вопрос, заданный таким тоном, поставил в тупик. Что сказать? Сказать: негативное подкрепление в виде коротких ощутимых, но безопасных разрядов в ногу дало свои жестокие и ненужные результаты? Сказать: полчаса били током маленького ребенка для того, чтобы подтвердить и так уже известное? Сказать: теперь он показал еще более заоблачный результаты для невербального интеллекта, при этом опять провалив тесты на социальный? Сказать: из мира колючих математических абстракций его нельзя выбить не менее колючими электрическими разрядами? Что сказать этой замерзающей от ледяной безнадежности женщине?

– Очень высокие результаты, – пожал плечами Никон, силясь сделать свое лицо таким же пластиковым, как у Егора. – У вас растет гений…гений в определенной области.

– У меня растет компьютер, – дрогнувшим голосом процедила Вероника.

Почувствовав, как глаза покрываются тяжелой, влажной и от того постыдной пленкой, она отвернулась к окну. Завозилась. На ощупь достала из сумочки вышитый остролистыми цветами платок, прикрыла им изящную переносицу.

Про себя Никон вздохнул с облегчением. Сейчас ему проще помочь плачущей матери, чем кандидату химических наук, сын которого сбежал в мир объектов и совершенно не желает взаимодействовать с субъектами.

Сделав пару глубоких вдохов, Вероника справилась с собой. Так, что у Никона чаще забилось сердце, провела расслабленной рукой по утомленным глазам. Продолжила:

– В спецшколе требуют обновлений анамнеза. Мартин не давал обновления, пока не завершится цикл исследований с применением негативного подкрепления. Что мне им передать?

– Я открою доступ ко всем обновлениям после того, как закончу анализ, – ответил Никон. – Передайте, что я хотел бы поговорить с их специалистом. Есть некоторые предположения, которые я хотел бы с ним обсудить.

– Вы только и можете, что обсуждать? – с отчаянием махнула Вероника. – Мартин тоже все обсуждал, обсуждал и ничего не менялось.

– Расскажите, пожалуйста, о Мартине, – стараясь дать своим оживлением импульс, попросил Никон.

– Что рассказать?

– Насколько он был внимателен к вашей проблеме?

– Сначала был внимателен. Даже что-то обсуждал, – язвительно заметила Вероника. – Потом все вошло в какой-то замкнутый цикл, и он пустил проблему на самотек. Плановая диагностика, сухие отчеты, дежурные слова поддержки.

– У всех ресурсы ограничены, – задумчиво заметил Никон.

– Не надо оправдываться. Я не сужу. Я ему благодарна. Он очень внимательно корректировал мой баланс. Я забыла, что такое приступы острой депрессии. Он делал, что мог. У нас у всех ресурсы ограничены.

Женщина взглянула на сына. Быстро вздохнула, стараясь сдержать слезы. Опять промокнула ресницы цветастым платочком.

– Я тоже постараюсь быть внимательным к вашему балансу, – стараясь загладить собственное бессилие, пообещал Никон.

– Буду Вам очень признательна, – ответила Вероника, поднимаясь с кресла.

Подошла к сыну, все чертившему на черном глянце образы из своего далекого мира. Погладила по головке. Потянула за локоть со стула. Начала одевать. Егор, подчиняясь движениям, бездумно смотрел перед собой. Он пребывал не здесь. Он сюда даже не приходил. Никону показалось – заговорив на языке, понятном сыну, Вероника тоже выпала из нашей действительности. Вынужденно на время утратила связь с ней, для того чтобы передать сыну простые просьбы.

Когда все вещи натянулись, Егор вдруг подошел к столу, схватил фиолетовый масляный карандаш из дежурной пачки. Как раз для таких, как он. На ближайшей светлой поверхности – стене принялся рисовать. Вероника, отвлекшаяся на свой плащ и шарф, хотела было остановить сына. Никон запретил. Руками подал знаки молчать и замереть. На стене появились небольшого размера кружки, квадраты, треугольники и звезды. Когда Егор соединил их линиями, фигуры стали узлами большого созвездия. Чем-то оно походило на старого доброго Чебурашку или, возможно, Микимауса. В центре пятиугольная мордочка на тонкой шейке. Из нее торчат вверх большие шестиугольные уши, одно из которых с сережкой. Завершив работу, мальчик выронил карандаш, побрел к маме.

– Господи! Что это? – удивилась Вероника.

– Возможно, реакция на невербальный тест. Вам это созвездие ничего не напоминает?

Женщина задумчиво провела пальцами по фигурам и линиям. Почти не касаясь, словно поглаживая воздух над ними. Такими же движениями она только что ласкала сына. Медленно очертила фрагмент созвездия, похожий на знак бесконечности или положенную на бок восьмерку. Соединенные вместе шестигранник и пятигранник. Обвела третье кольцо. Стекленея взглядом на рисунке, медленно выдавила: