Артем Полярин - В зоне листопада

– Ты игрок? Знакомый голос.

– А Вы тоже игрок или бот?

На вопрос пацана Говард отвечает смехом и двусмысленным комментарием:

– Я не то, не другое. Идем со мной.

Тащит за руку к двери. Когда незваные гости заходят в огромную гостиную, Долгор уже обнажена. Гарм тоже. Сцена совсем не для детей. Говард прерывает буйное действо громким вопросом:

– Гарм, ты знаешь этого мальчика?

– Нееет! – рычит разъярившийся оборотень.

– Ты нарушаешь правила безопасности. Он следил за тобой от восемьдесят первого порта.

– Убееей! – рычит Гарм, не останавливаясь.

Говард спокойно отвечает:

– Хорошо.

Ловко перехватывает Кирилла за шею, душит, приговаривая:

– Ты думал, что, если ты у себя дома на теплом стульчике, вместо школы, подглядываешь за дядями и тетями, то ты в безопасности? Ошибся! Сейчас твой тщедушный трупик примет горизонтальное положение перед стереокубом и начнет остывать!

Никон, разумеется, не чувствует сильной боли. Так, жалкое бодобие. Но мысль о том, что коин Кирилла в данный момент, возможно, смещает баланс мальчика в состояние, несовместимое с жизнью, ужасна. Долгор пытается высвободиться из бетонных объятий Гарма, но тот держит цепко. Действовать по законам здешней легальной физики явно не продуктивно. Долгор исчезает. Просто растворяется в пустоте и тут же появляется перед Говардом. Атакует неожиданно. Для Никона это выглядит так, словно она резким рывком погружает напряженные пальцы в грудную клетку. Долю секунды ищет там что-то. Потом резко выдергивает руку. Говард ломается, оседает на пол, все еще держась за Кирилла. Долгор продолжает крушить его тело до состояния каши. Вероятно, уничтожает память так, чтобы нельзя было потом восстановить ход событий. Гарм недоумевает. Вот красавица еще томно извивалась в его объятиях – и вдруг, уже голыми руками, разбирает на окровавленные запчасти бдительного начальника. Душераздирающе рычит. Уже, явно не с целью обнять, бросается на обнаженную даму. Отползший в угол Кирилл видит лишь те моменты, когда фигуры, движущиеся со скоростью артиллерийского снаряда, замирают в столкновениях. Он, конечно же, понимает, что, на самом деле, происходит бой кодов. Не имеющих видимой формы хитрых инструкций. Вероятно, для того же Догсана это выглядит очень красиво. Но, даже неистовый боевой танец видимых для Никона оболочек завораживает.

Вот, Долгор пытается вонзить пальцы в грудь Гарму. Вот, он резко отбивает руку. Словно раскаленную кочергу. И действительно, из места прикосновения идет легкий дымок. Размашисто бьет в ответ. Не тут-то было. Дамочка лишь немного отшатнулась и вот, опять тянется к здоровяку тонкими напряженными кистями. Гарм, пытаясь выиграть время, прытко отпрыгивает. Вот, он уже сидит на четвереньках на высоком потолке рядом с люстрой. Всматривается в стройный силуэт. Египтянка, опять облаченная в переливающуюся змеиную шкуру, прыгает следом. Встает на потолке во весь рост. Гарм пятится. Рычит человеческим голосом:

– Ты кто такая? Тебя из центра прислали? Проверка!!?

– Я твоя смерть, Гарм.

Наблюдать за разгуливающими по потолку противниками неудобно. Восприятие к перевернутым картинкам не очень приспособлено. Зато слышно теперь, почему-то, лучше. Гарм, оправившись от первого замешательства, рыкает:

– Кем бы ты ни была, я здесь хозяин! И сейчас все о тебе узнаю. Предупреждаю, будет больно. Больнее, чем другим. Сама напросилась!

Зрелище впечатляет и пугает. Статуя Оркуса стремительно перевоплощается в изваяние монстра. Меняет очертания. Обрастает толстыми и мохнатыми пластинами чешуи. Выпрастывает длинные когти. Скалит вытягивающиеся зубы. Долгор хладнокровно кружит в расслабленном боевом танце за большой люстрой. Выжидает. Сейчас она кажется Никону прекрасной, как никогда. Гарм бросается стремительно. Сквозь, разлетающуюся на тысячи звенящих осколков, люстру. Прямо к цели. Хватает утонченную фигурку когтистыми лапами и впивается в шею перламутровыми клыками. Грызет недавнюю любовницу мощными челюстями. Жмурит янтарные кошачьи зыркала от страсти и удовольствия. В затухающих же глазах Долгор только боль и страх. Она пытается высвободиться, но уже поздно. Вот, зверь уже перегрыз ее изящную шею. Пережевал и заглотил дыньку головы с длинной гривой. Принялся за руки и грудь. Зрелище ужасное. Если бы Кириллом играл Кирилл, то наверняка, школьника пришлось бы потом долго лечить от ночных кошмаров. Никон о кошмарах сейчас не думает. Он внимательно наблюдает из своего мокрого угла. Ждет. Уже успокоившийся монстр лениво облизывает капли крови с одной из ног. Никон пытается рассмотреть: с левой или правой. Да какая разница!? Он должен съесть все. Он же хочет все узнать о незваной и очень необычной гостье. Все. Последние капли собраны длинным языком с огромной морды. Гарм подпрыгивает на потолке и падает на стол, царапая его когтями. Спрыгивает на пол. Слизывает остатки Долгор с паркета. Косит вертикальными зрачками на Кирилла. Прижимает руки к мохнатой груди. Стремительно втягивает шерсть, клыки и когти. Опять превращается в прекрасную статую. Интересуется, ухмыляясь:

– Мальчик, тебе не страшно?

– Я, наверное, пойду домой, – неуверенно играет свою роль Кирилл.

– Ты уже несколько минут должен быть мертв, – ухмыляется Гарм. – Тебе не спрятаться. Скажи, зачем ты следил за мной?

– Просто, гулял и, почему-то, пошел за Вами. Я ничего не видел. Я пойду.

– Сиди. Как только встанешь, я тебя съем, – растягивает слова, задумывается: – Или, лучше, сразу?!

Вот, теперь Никону становится страшно. Неужели Догсан сожран безвозмездно? План не удался? Все провалено? Настоящий Кирилл умрет у себя дома через несколько минут. За Никоном приедут по адресу, с которого он заходил в ужасно реалистичную игру Город-2. А Гарм переварит уникальное сознание Догсана и тогда, уж точно вытравит из сети Мнемонета бедняжку Лауру. Не слишком ли много страшных последствий у безопасного, как казалось, эксперимента?

Гарм медленно, наслаждаясь ужасом жертвы, движется к углу. Вглядывается в черные, округлившиеся от страха глаза. Заносит огромную ладонь для удара. Вдруг, этой же рукой бъет себя по собственной голове. Неустойчиво покачивается из стороны в сторону. Что-то с ним не так. Кирилл не дожидается, пока монстр придет в себя. Выскакивает из своего ненадежного укрытия и что есть мочи несется к входной двери. Не оборачиваясь назад, но вертя головой по сторонам. Комната. Дверь! Не та! Еще комната. Где же выход?! У него что здесь – лабиринт? Изгиб коридора все продолжается и продолжается, словно зацикленный в символ бесконечности. Никон несется вперед, опасаясь наткнуться на спину прожорливой и хитрой бестии. Мысль о том, что доверивший ему своего персонажа мальчишка, может просто, вот так глупо и жестоко умереть, гонит вперед. Выжигает последнюю глюкозу из млеющего от перевозбуждения серого вещества.