Валерия Бурневская - Блондинка неудачного цвета!

– Со мной всё в порядке. Извините, Вадим Сергеевич, что не позвонила и

не предупредила – работы много….

– Нельзя же так наплевательски относиться к своему здоровью! Вы должны

теперь думать не только о себе, но и о ребёнке! – Повысил он голос.

– Простите! – Уже тише продолжал Вадим Сергеевич.– Завтра вы должны

срочно сдать анализы и подойти во вторник ко мне на приём. Первый

триместр беременности – самый опасный, тем более в вашем случае! Надо

исключить всякую угрозу! А для этого надо регулярно посещать нашу

клинику!

– Извините, меня, Вадим Сергеевич! Я обязательно подойду….

– Сегодня же позвоните в регистратуру и запишитесь на приём. До

свидания, Анастасия Николаевна!

– До свидания, Вадим Сергеевич! – Настя ещё некоторое время сидела с

трубкой в руках.

«Как это понимать? Что это: простая забота о своёй пациентке или….?

Господи! Ну, почему, я всегда всё пропускаю через сердце? Или из-за

беременности у меня чувства обострились? Угораздило же меня влюбиться в

этого доктора! Мало мне было Олега?!»

Настя пыталась успокоиться: ей нельзя волноваться! Она постарается

забыть о своих чувствах и будет наслаждаться каждым мгновением своей

беременности! А мужики…. Ну их! К лешему! Подождут!

Пока Настя в компании подруги наслаждалась своим женским счастьем,

врач-репродуктолог, кандидат медицинских наук Вадим Сергеевич Матвеев в

сотый раз говорил себе, что пора выключать компьютер и ехать домой.

Статья была почти закончена, но он продолжал шлифовать текст. А может,

дело было вовсе не статье, а в его нежелании идти домой?!

Дом…. А был ли у него дом? Ему давно казалось, что его домом стала

клиника.

Дом – это где тебя любят и ждут. А его, если и ждали дома, то только для

того, чтобы закатить очередной скандал.

Когда-то его жена встречала его с улыбкой и вкусным ужином.

Но это было так давно, словно и не с ним….

Они познакомились на отдыхе, вовремя морской прогулки по Красному

морю. Вадим поехал в Египет, по настоянию родителей, отдохнуть. Он и,

правда, устал от созидательного труда на благо науки: окончание

аспирантуры, защита диссертации, начало врачебной практики.

Юлька была молода, красива, скромна, но в меру. Это не помешало им

сразу закрутиться сумасшедший роман. Из Египта они возвращались уже

вместе…

Но теперь прошло – трудно поверить! – двенадцать лет, а он как раньше

пропадал на работе, но уже не из-за любви к науке, а просто потому, что

старался реже бывать дома.

Здесь, в кабинете главврача, он и отдыхал, и работал: принимал

посетителей, заполнял медкарты, переводил статьи, сидел в «скайпе»,

общаясь со своими коллегами из Бостонского медицинского центра, где он

проходил пять лет назад стажировку. А спал, во время дежурств, на

раскладном диване, стоявшем в смежной комнатке, примыкающей к

кабинету. Тут же были туалет с душевой кабиной.

И всё бы ничего, если бы он не требовал такого же рвения и полной

самоотдачи от подчинённых. И сколько бы не судачили в медсестринской,

никто не спешил увольняться – заработки в клинике были приличные.

Им гордилась дирекция и боялась его потерять. Они справедливо

полагали, что в таком деликатном деле индивидуальный подход и

выстраивание эмоциональных отношений между врачами и пациентами,

доброжелательная атмосфера – все это гораздо важнее конвейерного потока.

Он был врачом от Бога и ему всё прощали. И платили немыслимый оклад. Но

он возился со своими пациентками вовсе не из-за денег. И не потому, что

вершил дела Божьи: отсеивал и браковал генетически непригодный материал.

Работа ради славы его не интересовала.

Его любили пациентки и уважали медсёстры и лаборантки. И вовсе не

потому, что он проводил медицинские манипуляции – пункцию, подсадку

эмбрионов – виртуозно.

Самое главное, он был горд и счастлив тем, что видел бесконечно

благодарные лица родителей малышей, рожденных в их клинике. Он

возвращал этим женщинам смысл жизни и радость материнства; он давал

надежду, что они не проживут свою жизнь пустоцветами, а получат

возможность дарить любовь и ласку своим долгожданным детям.

Ему нравилось помогать создавать то, что не могла создать природа. Он

ощущал незабываемое волнение, когда видел на мониторе аппарата УЗИ

крошечные сгустки новой жизни, которые потом превращались в ручки,

ножки, головки – в нового человека! Он не чувствовал себя творцом, и всё-

таки был им. Он смотрел на шевеление и интриги завистников – их нет

только у дураков и бездарей – и забавлялся.

Поначалу, когда он начал заниматься этой специализацией – репродукцией

человека – потому, что ему это было интересно, как учёному. Но со временем

он стал прекрасным профессионалом и относился к своей работе, как

ремеслу. Ежедневные, ставшие рутинной процедуры, доставляли ему

радость и удовольствие. И прежде всего от полученного результата.

Учитывая, что этим результатом являлись новые люди!

И сколько бы его друг и сокурсник, а ныне директор Института

репродукции человека РАМН, Илья Александрович Долгов не звал его к

себе – он отказывался.

– Ты, пойми, Матвей, – убеждал его Илья – ты в нашем институте сделаешь

намного больше, чем у себя в клинике. У нас оборудование, инновации,

дотации, связи с зарубежными исследовательскими центрами! Будешь

работать с самыми лучшими кадрами! У тебя в подчинении будут самые

высококвалифицированные профессионалы с учёными степенями. Дам тебе в

лабораторию! Защитишь, наконец, докторскую!

– Мне и здесь хорошо…. Мне достаточно того, что я делаю. Я не

стремлюсь к славе. Я доволен своей работой. Мне хватает удовлетворения

своих амбиций и здесь, в клинике.

– Но всё равно – подумай! – Периодически напоминал о себе Илья. – У

меня ты сможешь сделать для людей, для науки, в конце концов, намного

больше, чем у себя в клинике.

– Спасибо, Илья, я подумаю. Может, не сейчас, позже….

Он не мог сказать другу, что переживает не лучшие времена своей жизни.

Его брак рассыпался на глазах. Отец умер. Мама болеет и долго не проживёт

без него. Она очень тоскует по мужу, с которым прожила больше сорока лет.

И даже общение с внуком, одиннадцатилетним Павликом, не могло вернуть

ей радость жизни.

Вадим родился и вырос в семье простых врачей. Он был поздним

ребёнком: его маме было тридцать пять, а папе – сорок три года, когда он

появился на свет. Хотя ни о каком искусственном оплодотворении тогда не

знали. Просто долго не получалось. А потом получилось. Чудо.

Наверное, поэтому он и выбрал такую специализации. Чудеса случаются.