Александра Воронкова - Сомниум

Я потянулся за следующей устрицей, но мои пальцы нащупали пустое дно корзины. Сложно выразить словами силу взметнувшейся в тот момент досады в моей груди. Свежие устрицы оказались удивительно вкусными и, разойдясь по рукам, были съедены вмиг. Я понял, что снова отправлюсь спать полуголодным, это уже вошло у меня в привычку.

– Давай, давай, давай, – вполголоса шептал Иннермост, подначивая белого хохлатого попугая.

Взъерошенный самец неуверенно топтался на ветке, а самка смело шла в наступление, рывками подскакивая к нему и пытаясь ударить клювом.

– Держи дистанцию, – протянул Энди.

– Смелее! – выкрикнул Иннермост.

Самка снова подскакивала к взъерошенному попугаю и долбила его по носу клювом.

– Так ты пойдешь в атаку или нет? – в нетерпении воскликнул я.

Самец иногда взлетал, неуклюже растопырив крылья, но тут же возвращался на прежнее место и снова начинал семенить.

– Так держать! – смеялся Эрроу, поддерживая отважную самку.

Она совсем затравила хохлатого, и он уже снова собирался раскрыть свои крылья.

– Эх, ну куда же ты, болван? – махнул рукой Иннермост вслед улетавшему белому попугаю.

Вдруг Энди достал из своей сумки длинное зеленое перо и, ехидно посмотрев на нас, попытался воткнуть его в свои волосы.

Раздались смешки.

– Где ты это откопал? – спросил рыжий, давясь от смеха.

– Где надо, там и откопал, а вам не дам! – ответил старый чудак, вставив перо так, что теперь оно свисало набок из его длинной шевелюры.

– Постой, дай взглянуть, – сказал Эрроу, вставая с земли.

Он направился к Энди. Тот, нахмурив лоб, слегка отстранился от него, но позволил парню потрогать хрупкую конструкцию на своей голове.

– Это очень похоже на перо из хвоста птицы Квезаль. Я видел тропических птиц в Доме Культуры как раз незадолго до того, как меня посадили.

– И что с того? – сердито хмыкнул Энди.

Эрроу с минуту теребил перо между пальцами, потом, выпустив его, молча отправился на свое место.

– Эта птица неспособна жить в неволе. Если посадить ее в клетку, она погибнет, – сказал он печальным голосом, когда снова уселся рядом со мной.

– Ей тут, наверное, неплохо живется, она ведь не знает, что это территория тюрьмы, – усмехнулся Иннермост, запустив конопатую руку в рыжие волосы.

Эрроу уткнулся подбородком в согнутые колени.

– Сегодня ровно год, как я в Эль-Пасо. Мне кажется, я никогда не смогу привыкнуть, я хочу на свободу, – вдруг произнес он.

«Ну и слюнтяй! Опять жалуется», – подумал я и предложил:

– Может, отпразднуем?

– К чему ты это сказал? – спросил он зло, повернувшись ко мне вполоборота.

– Так… А что еще сказать? – пожал я плечами.

– С тобой невозможно говорить о прошлом! Ты всегда уходишь от темы, – предъявил он мне с досадой.

– Не вижу никакой необходимости вспоминать прошлое.

– Но почему? – удивился он. – Ты ведешь себя так, будто и на воле не жил никогда, а родился здесь, в тюрьме!

– Аэр тут с детства живет, – посмеиваясь, вмешался рыжий. – Что ты от него хочешь?

У меня прилила кровь к щекам, и я вскочил на ноги. Стать посмешищем у всех на языках! Ну уж нет!

– Эрроу, ты жалкий трус, – сказал я со злостью, пытаясь овладеть ситуацией и отвести разговор от собственной персоны. Я стоял перед ним, а он продолжал сидеть на земле. – Ходишь тут со своей тоской в глазах, будто тебе делать больше нечего! Да всех тут тошнит от тебя! Просто никто не говорит тебе в лицо! – меня понесло, и я себя уже не контролировал. – Да если бы я тебя не тащил на себе, ты бы давно тут загнулся!

Он с презрением смотрел на меня снизу вверх и вдруг процедил:

– Признайся, ты ведь и сам мечтаешь о свободе…

Я почувствовал, как начал дергаться правый глаз, но вскоре неожиданно для себя рассмеялся:

– Да что ты знаешь о свободе? Ее нет! Система состоит из структуры, а структура это всегда обязательства и порядок!

«Свобода – это хаос», – подумал я про себя, но вслух не произнес.

Эрроу сидел молча, закусив губу, с серым от злости лицом. Должно быть, он меня ненавидит – сейчас. Я усмехнулся про себя. Меня это ничуть не трогало, я знал, что он все равно прибежит ко мне, так как во всем от меня зависит.

И только теперь я заметил, что уже стемнело…

***

Цветение! От сладкого запаха цветов щекочет ноздри и закипает кровь. В такие дни наши холмы покрываются пестрыми коврами медовницы. Она цветет два месяца в году, вызывая у меня головную боль. Пыльца проникает в наши жилища и мешает нормально спать. От нее можно укрыться только в джунглях, поэтому с первыми лучами солнца я всегда ухожу туда.

Солнечный свет настойчиво пробивался сквозь узкие зазоры в густых зарослях и расходился в стороны косыми лучами. Мощные кроны деревьев и кустарников скрывали небо своими крупными перистыми листьями. Они шумели где-то над головой, пряча от посторонних глаз загадочный мир дикого тропического леса. Перебираясь с одного дерева на другое, лианы опоясывали стволы и ветки растений, цепляясь за них многочисленными усиками.

Я глубоко вдохнул утренний воздух, наполненный запахами юной зелени, фруктов и диких цветов. Вокруг кипела жизнь. Отовсюду раздавался стрекот цикад, шорох и щелчки насекомых, хруст веток и гулкие удары падающих спелых фруктов. С верхних ярусов крон доносилось беспечное чириканье, возились и пыхтели обезьяны.

Мне не хотелось возвращаться в поселение. Там ожидали изнурительная работа и ненавистная пыльца. Вот бы остаться тут, в тени раскидистых пальм, вкрадчиво шумящих над головой… Но скрываться весь день я не мог – у нас не принято отлынивать от обязанностей. Такой поступок среди заключенных был бы воспринят как предательство. Я подобрал валявшийся на земле кокос и, бросив его в сумку, висящую на плече, пошел назад.

Множество речек с сильным течением то и дело преграждало мне путь. Завидев их, я машинально подбирал подходящую упругую лиану и, оттолкнувшись ногами от земли, перелетал на другой берег. Сейчас я приземлился на погибшее дерево. Оно лежало поперек тропы, его сучья покрывали ярко-оранжевые грибы. Когда-то я хорошо усвоил урок, что все яркое, как правило, ядовито. Об этом рано или поздно становится известно всем обитателям джунглей. Я огляделся в поисках безопасного участка и, схватившись за другую лиану, перенесся на следующее место.

Сегодня 4225-й день моего заключения, и я должен был посвятить его новичку. Стоя по колено в воде, мы выслеживали пугливую добычу. По обеим сторонам речки тянулись высокие травы и кустарники. Они склонялись над водой, отбрасывая на нее замысловатые тени. В некоторых местах по краю берега из-под крупных сцепившихся корней выглядывали желтые цветы.

По ясному светлому небу бежали пухлые облака. Горячий воздух был набит медовой пыльцой, со всех сторон стрекотали цикады. Я вытер пот со лба и почувствовал, что начинает болеть голова.