Андрей Евдокимов - Тарантины и очкарик

– Мне нужен полный отчёт по этой трубке. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Нет.

Я убрал бумажку в карман, пожал плечами.

– Значит, деньги я принёс не вам.

– Почему же? Деньги могу взять и я.

Телефонистка поправила на пальчике колечко. У меня б такой кусок золота своей тяжестью растянул сустав, а моей собеседнице хоть бы хны.

Девушка перевела взгляд с колечка на меня.

– Оставьте мне тысячу. И так каждый месяц.

– Так мало?

– Долларов.

– Простите, я зашёл не в тот магазин. Здесь ценники рисовал ребёнок. Они обожают малевать нолики.

– Где выход, знаете?

– Найду. Не беспокойтесь. Что, если я расскажу о вашем поведении руководству компании?

– За те копейки, что мне платят, я уволюсь сама.

– Как тогда будете подслушивать чужие разговоры за большие деньги?

Телефонистка отвернулась, сделала моему отражению в мониторе ручкой. Бедные пальчики! Сквозь золото-платину света белого не видят.

В холле над выходом часы показывали пять вечера. До конца смены девушки в наушниках оставался час.

Я вернулся в машину. Через пятьдесят пять минут я подъехал к зданию оператора так, чтобы мою машину камеры наблюдения не видели, а я чтоб видел ступеньки, по которым должна сбежать деловая телефонистка через минуту после шести.

К пятой минуте седьмого из здания вышли все кроме девушки с наушниками. Я уж было заволновался, не надорвалась ли моя собеседница от непомерной тяжести на пальчиках, как рядом с выходом из здания оператора распахнулись ворота, и из внутреннего дворика выкатилась маленькая немецкая машинка с широченными ноздрями на радиаторе.

Я бы пропустил машинку мимо, если б не разглядел за лобовым стеклом знакомый профиль.

Машинка направилась в мою сторону. Я прикрыл лицо пятернёй: мол, чешу ухо. Когда машинка проехала мимо, я увидел на руле холёную ручку, закованную в золотоплатиновый панцирь из колечек.

Я дал немецкой машинке отъехать полквартала, покатил следом.

Через пять минут телефонистка причалила к столикам, разбросанным по летней площадке возле бара. Я прокатился на полсотни метров дальше.

Перед тем, как покинуть машину, я сменил белую футболку на чёрную, натянул на нос шляпу-челентанку, глаза и пол-лица прикрыл челентанскими же очками-каплями. Брюки менять не стал, ибо слепить прохожих красными семейными трусами в цветочек счёл лишним.

Пока я топал к бару, к летней площадке подкатил джип мэра. Я мог бы спутать джип мэра с любым другим, если бы не скромный госномер в виде нулей и единицы. Надо быть склеротиком-рецидивистом, чтобы такой сложный номер не запомнить.

Из джипа вышел водила мэра, подошёл к столику, где сидела телефонистка. Целовать даму в щёчку водила не стал. Сел напротив, на столик перед собой положил мобильник.

Я прошёл площадку со столиками насквозь, вошёл в бар. Остановился у барной стойки так, чтобы видеть мою парочку, заказал чай. Официант переспросил дважды, ведь после шести обычно заказывают сотку, а я брякнул какую-то глупость.

На поданный чай я не смотрел. Меня интересовал столик на летней площадке. Там мои подопечные делали вид, будто говорят ни о чём, а у самих лица словно сотня взведённых пружин под кожаными масками – настольно напряжены.

Через минуту болтовни водила мэра и телефонистка положили свои телефоны рядом. Перед тем, как отнять от трубок руки, поклацали клавишами. Включили приём-передачу файлов по блютусу, ясно и дураку. Девочка сливает мэру инфу в прямом смысле слова.

Что делать? Как узнать, какой файл так интересен мэру, что он среди бела дня посылает за ним шофёра на служебной машине?

К бару подкатил мотороллер. Хороший, не китайский. С хозяином мотороллеру не повезло: здоровенный мужик в грязном комбезе оставил мотор включённым, поспешил в бар. Или наивный и в воров не верил, или чересчур надеялся на свой грозный вид: мол, попробуй укради мой дырчик – и я тебе снесу башку.

Хозяин мотороллера подошёл к барной стойке, кинул бармену мелочь, приказал подать пачку сигарет, да побыстрее.

Я решил, что такой шанс упускать – грех, за какой буду наказан.

Я рванул к выходу из летней площадки, по пути схватил со столика, где сидели водила мэра и телефонистка, две мобилки, прыгнул на мотороллер, крутанул ручку газа до упора.

Хозяин мотороллера оказался прытким до немогу. Не успел я проехать и полквартала, а толстяк уже выбежал из бара. Не знаю, что здоровенный мужик кричал мне вслед, – зеркало заднего вида звуки не передаёт, – но руками махал как огородное пугало. Будет знать, как оставлять тачку с ключом в замке.

Я завернул за угол, проехал квартал, оглянулся. Погони не заметил. Я остановился, рассмотрел трофеи.

Файл, что сливала трубка телефонистки на трубку водилы мэра, оказался жирным. За время моих удираловок перекачаться не успел. Оставалось ещё пять процентов.

Дожидаться, пока перекачка закончится, я не стал. Трубки выключил, батареи отстегнул, ведь владельцы через оператора могли отследить, где трубки. А там, где трубки – там и я. Высылайте наряд милиции. Ловите придурка.

Я рассовал трубки и батарейки по карманам, направил мотороллер к бару. Не доехал полквартала, остановился.

Джип мэра скрывался за поворотом, телефонистка глядела джипу вслед. Хозяин мотороллера стоял возле бара, всё ещё размахивал руками.

Я посигналил. Мужик меня увидел, помчался навстречу.

В ста метрах – супермаркет с одним входом и тремя выходами. Я подъехал почти к дверям, убедился, что хозяин мотороллера бежит сзади и видит, где я оставил железного коня.

Когда мужик – весь в мыле – подбежал к двухколёсному другу, я вышел на открытую террасу второго этажа, перегнулся через перила, свистнул. Мужик осматривал мотороллер, матерился. Мой свист мужика интересовал как синхрофазотрон.

Я кинул ключи от мотороллера так, чтобы упали мужику под ноги. Я убрался с террасы раньше, чем мужик поднял голову и рассмотрел меня для протокола.

Через три минуты я прибежал к своей машине, нырнул за руль, завёл мотор. Я газанул так, что мой джипчик от бордюра не отъехал – отпрыгнул. Я переключал передачи в режиме издевательства над машиной. Газ сбрасывал на мгновение, сцепление бросал. Я гнал к бару, где телефонистка после моего налёта вряд ли станет дожидаться, когда ей вернут трубку, но скорее всего выпьет пару капель успокоительного крепостью под сорок градусов, сядет в свою маленькую немецкую машинку, и даст по газам.

Так и вышло: едва бар оказался в пределах прямой видимости, я только и успел, что рассмотреть задний мигающий поворотник немецкой машинки, завернувшей за угол. Я поддал газку, ведь своего домашнего адреса телефонистка мне не оставила, а мне очень хотелось узнать, где она живёт.