Оак Баррель - Десять поворотов дороги

– Золотце -Скокк? – невольно обронил Кир, не знавший, кстати, что двора не существует уже больше столетия. Некоторые известия просто пролетают мимо ушей. – О, извините, случайно услышал от кого-то. Рад нашему знакомству.

Церемониймейстер лишь на долю секунды дернул бритой до синевы щекой и вновь расплылся в сладкой полуулыбке:

– Никаких извинений, что вы?! Именно! Именно так меня называют друзья, к числу которых я бы счел за честь причислять и вас, уважаемый господин правитель. Золотце-Скокк всегда к вашим услугам любого свойства… А, вот и глава городской стражи! – перебил он сам себя, поворачиваясь всем телом, как огромная обремененная фраком жаба, коя, как известно, лишенная шеи, не может вертеть головою по сторонам. – Адмирал Ченн!

С изнанки происходящего, слышный только правителю, возник шелестящий голос Кривва Абсцесса, все время стоявшего за плечом:

– Официально Сыр-на-Вене считается кораблем. Ирония племенных заветов Охрененного Шибалы Тука – верховного вождя, внука основателя города. По одной из версий, впрочем, свитки неправильно прочитали…

К правителю подошел невысокий и очень полный человек в форме настолько пестрой и разнообразной в деталях, что у Кира зарябило в глазах. Проекция звездного неба, собранная в тарелку, и то казалась бы менее блестящей.

– Желаю здравствовать, господин правитель! – отчеканил он с хрипотцой. – Всегда можете положиться на нашу верность! Уф… Городская стража рада служить правителю и закону, – адмирал отдал честь, произведя сложный перезвон регалий.

– Забавно, когда эти понятия совпадают! – ни с того ни с сего ляпнул Золотце-Скокк, широко улыбаясь Киру. – Не провести ли нам дегустацию вин? Сегодня по протоколу, кажется, должны подавать розовые с ракообразными на закуску. Все-таки мы на корабле! – подмигнул он Кривву Абсцессу, от чего тот скривился еще больше.

За вином, что подмечено не единожды, многие вопросы начинают решаться как-то сами собой и самым непредсказуемым порядком. «Не трусь!» – самое простое из того, что алкоголь сообщает своему визави по пути в голову из желудка.

Золотце-Скокк оказался кем-то вроде полушута-полувельможи, единственным оставшимся в живых членом знаменитой труппы «Театра жестокости мамаши Донг-Лунь».

«Того самого!» – едва не воскликнул Кир, но вовремя сообразил, что не стоит лишний раз подчеркивать простоту своего происхождения. Даже в Трех Благополучных Прудах слышали о кровавых и захватывающих представлениях этого театра, на которых нередко дамы лишались чувств, а мужчины съеденного обеда.

Довольно быстро накачавшись розовым, кое действительно подавали, Скокк продемонстрировал густую россыпь мелких глубоких шрамов вокруг сердца и на округлившемся за годы животе. Его специальностью было медленно насаживать себя на пику на глазах изумленной публики, оставаясь при этом (по возможности) живым. То был один из самых невинных трюков в программе мамаши Донг-Лунь, которой в конце концов надели петлю на шею, позаботившись, чтобы ее выступление тем и кончилось. Даже, как показалось, напившись в стельку, Скокк промолчал насчет того, кто именно это сделал.

– Но вы-то сами, я знаю, продолжаете свою творческую карьеру. Кое-кто из моих знакомых… участвовал в вашем шоу, – невзначай обронил Кир.

– Участвовал?! – Золотце-Скокк резанул Кира взглядом.

В нем не было теперь и следа от плотной хмельной мути, в которой тот, казалось, дрейфовал последние полчаса по воле течения.

– Именно.

– Хм… Сожалею.

– Нет-нет, большинство из них находятся в добром здравии.

– А-а… Всякое случается на сцене. Я уже начал беспокоиться.

– И они, скажем так, не вполне… Как это бывает с артистами: не вполне удовлетворены. В творческом плане.

Кир чуть не переломал извилины друг о друга, подбирая правильные слова. Каждое из них казалось острием, на которое он сам медленно насаживается грудью, стараясь не попасть в сердце.

– Вот как? Полагаю, есть немало возможностей, чтобы их творческий путь стал менее тернист.

– Но не слишком короток при этом.

– Нет, что вы! Ни в коем случае. Долгих дней жизни им всем, кем бы они ни были, – заверил Скокк, глядя исподлобья на Кира.

– Они не любители пошептаться, не беспокойтесь.

– Что вы, господин Ведроссон , – Скокку удалось подчеркнуть красным карандашом произнесенную фамилию правителя. – Долгий творческий путь требует терпеливого отношения к вещам, – покрутив бокал, он продолжил: – Уверен, что некая группа ваших подданных, добившихся верной службой отечеству вашего личного расположения, может рассчитывать на достойную работу. Малая сцена Королевского театра, – то ли спросил, то ли ответил он, словно обращаясь к бокалу.

Кир на всякий случай сдержанно кивнул в знак согласия.

– А вы, уважаемый Золотце-Скокк Гнидт , – проделал он тот же фокус с собеседником, – можете в определенных пределах рассчитывать на мое чувство справедливости.

Глава 45. БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ

Кир скучал в своем (не так легко к этому привыкнуть!) кабинете над чашкой какого-то напоминающего сурьму напитка, которым его настойчиво пытались осчастливить слуги, где бы он ни появлялся. Вероятно, считалось, что правитель Кварты должен употреблять его в астрономических объемах.

В его голове проносились картины двух последних дней и особенно сегодняшнего утра, когда какой-то лысоватый зануда с бархатными салфетками попытался… Кир привык обходиться в туалете сам и, кажется, весьма обидел старательного дядьку категорическим отказом от его услуг.

«Надо будет придумать ему занятие, чтобы не убивался», – решил новый правитель, когда в кабинет вошла леди Ралина. На этот раз через дверь, вполне себе одетая и не испускающая направо-налево ужасных молний.

Кир подскочил со стула, тут же запутавшись в собственных руках. Когда конечности заняли свое место и перестали мотаться туда-сюда, он, сглотнув, нервно поздоровался с гостьей.

Та лишь скользнула по нему взглядом, будто на ходу оценила узор обоев, а затем грациозно расположилась в узком чудовищно неудобном кресле, предназначенном для пыток над посетителями.

Правитель марионеткой сложился на своем стуле. Из-за перемены позы ему снова пришлось решать вопрос, куда девать руки. Одна более или менее устроилась на крышке стола, вторая судорожно хваталась за край расстегнутого жилета.

– Здравствуй, правитель Кир.

Ему показалось, что в голосе леди Ралины сквозит усталость. Раздумывая над этим, он, видимо, пропустил начало разговора, потому что, подняв глаза на лицо гостьи, обнаружил на нем нехороший прищур, к которому прибегают дамы всех возрастов и сословий – от кухарки до олимпийской богини – когда хотят продемонстрировать разочарование мужской тупостью.